Эксперт № 01 (2013)
Шрифт:
Как справляться с такими противниками? Конечно, можно надеяться на домашние средства, что прокатит и ученики поверят, что такая-то теория — бяка. Но есть и иное решение, стратегическое. Можно предложить задержанное обучение, некоторые предметы должны преподаваться в более позднем возрасте. Сейчас, напротив, обучение смещается в более ранний возраст, когда ребенок максимально некритичен. Это приводит к ситуации «мести»: внедренное в восприимчивом возрасте оказывает такое влияние, что затем увеличивается критицизм, отказ усваивать что-либо, противоречащее рано проявившемуся (и незрелому) мировоззрению. Лучше подождать развития способности суждения и преподавать некоторые предметы позже. Разумеется, это подразумевает иное социальное устройство — проблемы образования вообще предполагают очень сильные решения, они
Доменикус ван Вейнен. «Колдун»
3. Новая метафизика . Каждая идейная система имеет свой ряд предельных понятий, которые организуют человеческую жизнь, выражают цель и смысл, служат основой размышлений. Это не аксиомы — понятно, что наука не устроена на манер дедуктивной системы.
Существует ряд таких понятий, которые раньше использовались наукой, но произведены совсем другим, давним спиритуальным мировоззрением, и теперь наука от таких понятий постепенно отказывается. Это, например, понятия «жизнь», «смерть», «истина», «добро». Такие понятия вытесняются в… философию, но научными более не являются. Но вместо них появляются другие понятия, собственная метафизика науки. Это понятия вроде «информации», «системности», «достоверности», «фальсификации» и проч. Если выделять из них самые важные, в самом деле используемые обществом и в то же время насквозь «пронаученные», то это будут «богатство», «здоровье», «бессмертие» (продление жизни).
Наука пытается решать проблемы, обозначенные этими понятиями, они служат целями, направляющими ее развитие на данном этапе, а с другой стороны — возникают проблемы, обычные при столкновении науки с метафизикой. Правда, это своя, научная метафизика, ее приходится не выбрасывать в окно, а как-то причесывать и пытаться представить операциональные способы решения возникающих проблем.
Проблемы
Откуда берутся проблемы? Кто же виноват, кто их расплодил?
Когда молочнокислые бактерии едят молоко, оно со временем становится таким, что в нем уже не могут жить молочнокислые бактерии. Организмы портят собственную среду — она становится непригодной для их жизни, потому что в ней слишком много продуктов их жизнедеятельности.
Мы живем в эпоху победившего (почти) рационализма и научного мировоззрения. Сейчас это самая могучая мировоззренческая сила на планете. Она не единственная, у нее есть соперники, но — самая сильная. Так было не всегда, рационализм встал во главе мировоззрений сравнительно недавно. И за пару веков развития и в конечном счете господства поменял культуру, в которой рос, выделив в нее результаты своего развития. Создал себе проблемы с воспроизводством.
То есть ведущие тенденции нашего времени (демократия, экономоцентризм, сциентизм и проч.) и являются важными причинами роста мракобесия, и это не мешает признавать, что эти самые ведущие тенденции развились благодаря рационализму. Это довольно обычный процесс: преобладание холодных рассуждений притягивает противоположность, страстное безрассудство.
Совсем отдельный вопрос — как к этому относиться. Можно злорадствовать, что у рационализма проблемы. Можно подойти как к задаче и искать решения, отыскивая общественные силы, прогнозируя институты, которые могли бы либо очистить среду, либо организовать вывод результатов жизнедеятельности рационализма куда-то в особенные общественные «карманы» — в общем, подумать, как это решить. Но сам факт изменения общества рационализмом и появление в связи с этим проблем воспроизведения рационализма в умах следующих поколений существует.
Что это за такие результаты жизнедеятельности, которые мешают рационализму?
Францишек Жмурко. «Прошлое грешника — Семь смертных грехов»
Враги рационализма: эмпиризм, практицизм, религиозность, демократия
Очень
Поэтому не стоит раздумывать, кого же из врагов выбрать, кто более прав. Должны существовать обе стороны, важно лишь понять, какое у каждой стороны место, где они должны быть расположены в человеческой жизни.
Старым, исходным врагом рационализма является эмпиризм, опора на опыт. В то же время один из основных методов современного рационализма — экспериментальный. Понятно, что если продумывать эти мировоззрения до конца, они переходят друг в друга. Эксперимент — очень сложная рациональная конструкция. Но в корнях своих, если брать их упрощенно, они противоречат друг другу. Поэтому обычный способ возражать рационализму — от эмпиризма: «Мало ли что говорит ваша теория! А я вот вижу, что в жизни всё наоборот». Между тем современная наука контринтуитивна. Началось это с контринтуитивной математики, к ХХ веку появилась неинтуитивная физика, сейчас появляется контринтуитивная биология. Это значит, что обычный здравый смысл, посмотрев на проблему и почесав затылок, выдает неверное решение. Больше не удается апеллировать к здравому смыслу, доказывая религиозные заблуждения, — здравый смысл просто не работает при решении многих познавательных проблем.
Когда-то, на заре Просвещения, считалось, что практика может служить критерием истины, а если проще — что выгода определяет, кто тут прав. Невидимая рука, разбираясь на рынке, так же легко справится и с научными теориями. Кто приносит пользу людям и выгоду владельцу — тот и прав, а метод его верен, а если потом выяснится что-то другое, так перерешим, делов-то. Это, разумеется, антирационалистическая точка зрения — и при этом крайне влиятельная и почти общепринятая.
Давний враг научного мировоззрения — мировоззрение религиозное. Но отношения между ними совсем не такие простые. Многие приемы научного мышления выросли внутри религии, теология была весьма рациональной практикой. Отличить, какое рассуждение научное, а какое теологическое, вовсе не так просто. Кажется, дело решается целью: кто в конце говорит «Во славу Божию! Аминь», тот теолог, кто славит человека и свет знания — тот ученый. А по методам, в процессе рассуждения, совершенно невозможно разобраться, кто же тут рационалист. Это потому, что рационализм — это средство познания, а кто средство использует, в нем не записано. Потому рационализм может быть свойствен и религии, а антирационализм используется в науке. Но когда наука и религия сталкиваются, они ищут оружие поухватистее, и тогда обычно наука берется за аргументы рационализма, а религия — иррационализма. Но это дело тактическое и боевое.
Демократия и равные права были предоставлены личностям; у личностей имеются мнения, от этого возникло впечатление, что у мнений равные права. В самом деле, если какое-то мнение авторитарно прищучить, то вместе с ним окажется поражен в правах и носитель этого мнения, который требует к себе уважения. В результате пятнадцати- и двадцатилетние молодые люди имеют концепции и представления о мироздании — как каждый помнит, очень серьезные. Дело усугубляется тем, что люди более взрослые часто не имеют за душой ничего серьезнее, чем те же самые концепции с того же уровня обоснованиями, только застарелые. В споре двух глупостей истина отказывается рождаться, так что демократия мнений даже вроде имеет право на существование: ее права легче всего защитить, указав на невыносимо глупые аргументы обеих спорящих сторон.
Демократизация вполне логично ведет к отказу от диктатуры знания. Любое знание и позиция знающего должны сначала доказать, что они имеют право на выделенную авторитетную позицию. Сделать это крайне трудно — знание контринтуитивно, и для того, чтобы понять это знание, надо сначала занять позицию ученика, причем надолго. То есть у скепсиса прямого и последовательного пути к знанию просто нет, на каком-то этапе надо поверить в авторитет знания и принять позицию ученика, и только потом окажется возможным проверять и понимать доказательства. Скептическая позиция — ложный друг рационализма, как и прочие приемы познания, иногда скепсис нужен, иногда он помеха.