Эксперт № 16 (2014)
Шрифт:
Наши строительные нормы могут добавлять 30–40 процентов к европейской стоимости. Например, в паркинге надо массу вещей ненужных сделать в плане противопожарной безопасности. Сделать кучу обходных коридоров и отдельные пандусы, проветривание обеспечить, поставить кучу инженерии. Я не знаю, почему паркинги не взрываются и не горят в Европе, но там они намного проще. Можно предположить, что когда у нас заставляют делать множество лишних вещей, то расчет такой: в условиях ужасной эксплуатации объекта все равно большинство систем будет в нерабочем состоянии, но хоть что-то сработает.
Наконец, мы строим здания из импортных комплектующих. В офисе класса А фасады на 50 процентов
— Не очень все-таки понятно, как высокая стоимость строительства связана с тем, что иностранные звезды ничего не смогли здесь построить.
— Нашим инвесторам нужно было, чтобы срок окупаемости инвестиций был три-пять лет, при этом ясно, что строительство дорогое. На чем экономить? На инженерных сетях и стройке особо не сэкономишь. Остается архитектура. У звездных архитекторов она дорогая, ее начинают безумно упрощать. А архитекторы с именем привыкли, что строится так, как они рисуют. Начинаются скандалы. Вспомните историю Эрика ван Эгераата. Он нарисовал сложные фасады для небоскреба застройщика «Капитал групп», те все упростили. Эгераат подал в суд и выиграл.
— У меня есть своя версия на этот счет. Думаю, многие российские девелоперы и не собирались строить по проектам звезд. Они использовали того же Нормана Фостера для пиара и как таран, чтобы власти разрешили какую-то наглую стройку, согласовали большую этажность. Ведь Лужков Фостеру не откажет.
— Возможно, такой момент тоже был. Но, вспомните, многие девелоперы перед кризисом потеряли ощущение реальности. Я был на выставке MIPIM в 2008 году, когда Полонский выступил со своей знаменитой речью. В Каннах любой российский городишко показывал проекты небоскребов от Фостера. Помню, смотрел один проект в Домодедове и понимал, что это невозможно. Во-первых, небоскреб будет попадать в зону взлета аэропорта. Во-вторых, там вокруг дачи и огороды. Но выступает мэр города и говорит, что все построим. Кризис все эти проекты смолотил, застройщики сразу опустились на землю.
— В России до сих пор не стихают крики «не пускать иностранцев на наш рынок». Как вы к этому относитесь?
— Идея «устраним иностранцев с нашего рынка» выглядит смешно. Отмотав историю назад, мы увидим, что наши взлеты во многом связаны с иностранцами. Вот в Москву итальянцев завезли, и они построили Кремль. Петербург иностранцы строили. Высотки сталинские содрали, послав архитекторов в Америку. Наши пятиэтажки послевоенные родом из Европы, оттуда пришли идеи индустриального домостроения.
Я достаточно трезво оцениваю архитектурную традицию российских зодчих. Очень много заимствований. Да, мы в каких-то отраслях, например в деревянном зодчестве, достигли высот — Кижи и прочее. Но если взять, к примеру, девятый век, готические соборы в Германии или постройки Барселоны, и потом сравнить, что делалось в это время в России, то отставание колоссальное. И сейчас мы тоже
Толчки у нас все время были извне — из Европы или из Америки. И эти толчки провоцировались властью. Архитектура была инструментом для демонстрации достижений власти, ее визуальной идентификации. Вообще, архитектура — это такая игрушка для королей. Думаю, прорыв мог бы быть, если бы государство сказало: «Это передовая вещь, которая означает прорыв для России». К сожалению, у нас в последние десятилетия, если не брать Лужкова, высокая власть не особо придавала этому значение. Легкая попытка была у Медведева со Сколковом, хотели сделать что-то инновационное, но это быстро как-то стихло.
Узорочье как национальная идея
— Можно ли говорить о какой-то русской идее в архитектуре?
— Конечно, у нас есть русская национальная школа. Это узорочье. Вот стоит изба. Она может быть не очень комфортная, где-то покосилась, но наличники сделаны с дикой любовью. Изба украшена.
Сравним с Германией. Немецкие здания среднего уровня очень добротны, фасад прослужит без ремонта лет тридцать, но при этом снаружи они выглядят аскетично, убогенько. Такие очень качественные казармы. Все аккуратненько, никто не бросает денег на ветер. У нас же больше вложат в какие-то украшательства, в то, чтобы пыль в глаза пустить, но никак не в долговечность здания или технологические какие-то нюансы.
— Но сейчас особого украшательства вроде бы не видно.
— А при Лужкове сколько шпилей и башенок сделано? Это было украшательство в лужковском стиле. Сейчас другая тенденция: надо современные фасадики украсить. Украшательство как национальная черта связано, наверное, с тем, что большую часть времени у нас мрачно и холодно. И нам надо что-то такое душевно, какие-то цветные детали.
— Архитектор Сергей Чобан проводит примерно такую же мысль: в России два основных вызова для архитектуры: низкое качество строительства и климат с малым количеством солнца. Из этого он делает вывод, что наша архитектура неизбежно должна иметь много декора и цвета.
— Это противоречит современной модной тенденции минимализма, но это абсолютно верно. У каждой страны свои особенности. Например, я сначала не мог понять, почему в Новой Зеландии все черное: дома, флаг, форма футболистов, самолеты.
— Слишком много солнца?
— Да, очень сильное солнце, реально жжет. Плюс, в отличие от Африки или Лазурного Берега, у них нет дымки. Вся архитектура как под софитами, и обнаруживается, что у черного очень много разных оттенков. К тому же там много зелени, и на этом фоне черный — один из самых выигрышных цветов. А в Италии вся архитектура белая. Так падает солнце, что начинаются красивые размывки, красивые фактуры, все это работает. У нас такого солнца нет, и, чтобы достичь аналогичного эффекта, приходится работать либо с мелкой деталью, либо с цветом.
— Но город в целом серый, нет?
— Есть российская архитектурная школа, и она, конечно, монохромная. Мое поколение и предыдущее воспитаны на идеях функционализма, на Баухаусе. Модернизм — это хорошо, а все эти цвета лишь портят архитектуру. Это недостойно. Получается, желание заказчиков — это одна история, а некая политика профессионального цеха — другая.
— Люди хотят яркого, но город серый. Получается, что политика архитекторов сильнее, чем воля заказчиков?