Эксперт № 16 (2014)

Эксперт Эксперт Журнал

Тратить ради роста Яковенко Дмитрий

У правительства появился шанс поддержать экономику новым раундом госинвестиций. Основная преграда — готовность Минфина до последнего стоять за нерушимость бюджетного правила

section class="box-today"

Сюжеты

Госкапитализм:

Консолидация оборонных пассивов

Химзавод национализируют

/section section class="tags"

Теги

Госкапитализм

Бизнес и власть

Эффективное управление

/section

Аппаратная борьба между Минфином и Минэкономразвития разгорается с новой силой. На этот раз шансы финансового

ведомства отстоять непоколебимость основных принципов бюджетной политики не так очевидны, как в предыдущих раундах. На прошлой неделе МЭР представило обновленный среднесрочный макропрогноз: цифры, рассчитанные министерством, далеки от оптимистичных. В прошлый раз прогноз корректировали в декабре, но изменения тогда были куда умереннее. Сейчас же ожидается, что экономика в 2014 году вырастет только на 0,5% вместо 2,5%, заявленных в прошлом году. Инвестиции упадут на 1,9%, хотя предполагался рост на 3,9%. Промышленное производство покажет только 1% роста вместо 2,2%, а инфляция, наоборот, вырастет до 6% против декабрьских 4,8%. В своих печальных ожиданиях Минэкономразвития не одиноко: Международный валютный фонд на днях понизил прогноз роста российской экономики с 2 до 1,3%. Всемирный банк и вовсе ранее заявлял, что ВВП России может упасть на 1,8%.

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

«В конце прошлого года было ощущение, что замедление экономики временное и вызвано циклическими факторами, — объясняет пессимизм Минэкономразвития Дмитрий Долгин , экономист центра макроэкономического анализа Альфа-банка. — Ожидалось, что в 2014 году благодаря Олимпиаде в Сочи, заморозке тарифов естественных монополий и эффекту низкой базы темпы роста ВВП вернутся на траекторию 2010–2011 годов. Из этого, видимо, и исходили те, кто прогнозировал 2,5 процента роста. Но уже в январе-феврале этого года стало понятно, что эти ожидания не оправдаются». Последним ударом по оптимистическим прогнозам стали крымские события. «МЭР больше не ждет восстановления роста инвестиций в текущем году, — отмечает Александр Морозов , главный экономист банка HSBC по России и странам СНГ. — Очевидно, на негативное изменение ожиданий по инвестициям повлияли известные геополитические события, вызвавшие в марте сильный отток капитала, который мог бы потенциально выступить в качестве источника инвестиций».

Жить не по правилу

В Минэкономразвития считают, что экономика может расти и быстрее. Помимо консервативного, с полупроцентным ростом ВВП, ведомство подготовило и базовый макропрогноз, согласно которому рост отечественной экономики может составить 1,1%, а в последующие годы и вовсе выйти на уровень развитых стран. Но произойдет это лишь в том случае, если власти согласятся на смягчение бюджетного правила. Сейчас правило ограничивает бюджетный дефицит уровнем 1% ВВП. В МЭР предлагают увеличить эту планку до 1,5% (примерно на 400 млрд рублей). Логика министерства основывается не только на необходимости вытащить российскую экономику из зоны почти нулевого роста. Нынешняя девальвация принесет бюджету дополнительные рублевые нефтегазовые доходы, которые не только компенсируют выпадающие в результате стагнации налоговые поступления, но и могут быть использованы для наращивания госинвестиций.

Минфин, разумеется, с предложениями МЭР не согласен. Аргументы традиционные — рост инфляции и разбалансировка бюджета. «У нас в правительстве позиция такая, что бюджетное правило и ограничение расходов — это абсолютно правильное решение», — заявил глава Минфина Антон Силуанов. Да и в эффективность госрасходов министр финансов не верит: «Можно увеличить государственный спрос, но его нужно постоянно поддерживать, с тем чтобы потом опять не свалиться в яму». То есть Минфин не уверен, что госрасходы подстегнут частные инвестиции. Подготовка к Олимпиаде вроде бы подтверждает эти опасения. «Судя по динамике инвестиций за последние полтора года, госинвестиции особой активности вне госсектора не стимулируют, — отмечает Дмитрий Долгин. — Вне мегапроектов бизнес скорее предпочитает сберегать. К тому же у нас так получается, что любые госинвестиции стимулируют не столько частные инвестиции, сколько потребление, которое при этом оказывается нивелировано импортом». Александр Морозов добавляет: «Основная

проблема госинвестиций — высокая себестоимость и низкая эффективность. Отсюда и низкий мультипликативный эффект. Акцент на реализации дорогих мегапроектов также уменьшает эффекты мультипликации». Гораздо предпочтительнее проекты, устраняющие узкие места в инфраструктуре. «Если выбор инфраструктурных проектов отдать межрегиональным и региональным бизнес-ассоциациям, можно было бы рассчитывать на больший мультипликативный эффект», — считает аналитик.

Тем не менее Минфину в этой схватке за бюджетное правило, по всей видимости, придется уступить. «Частный сектор очевидно не готов инвестировать, — говорит главный аналитик Нордеа Банка Дмитрий Савченко . — Единственный вариант поддержать инвестиционную активность — увеличить инвестиции госсектора. Государство на какое-то время дает себе шанс повысить расходы, как это делают в западных экономиках. Да, конечно, это ведет к большей инфляции. Но когда на карте стоят безработица, занятость и в конечном итоге ВВП, а его динамика отражается в инвестиционной привлекательности и возможности заимствований, то приоритет отдается большим расходам».

Уже давно принято решение направить на инвестиции в инфраструктурные проекты до 40% Фонда национального благосостояния. Правда, пока одобрено только несколько проектов: Центральная кольцевая автодорога в Московской области и модернизация Транссиба и БАМа. «Инвестирование 40 процентов ФНБ может привести к росту ВВП на 1,5–2 процента, — считают в Нордеа Банке. — Но этот рост будет растянут во времени. В идеале инвестиции государства и частного сектора должны идти плечом к плечу, как это было в Сочи. Но, думается, на этот раз государству придется взять на себя роль безоговорочного лидера инвестиций».

До машины наконец дошло Виталий Сараев

9 апреля компания ABBYY представила первые решения на основе революционной технологии Compreno, разработка которой заняла невероятный для ИТ срок — 19 лет. Однако благодаря ей могут произойти серьезные изменения не только в сфере работы с информацией, но и в нашей повседневной жизни

section class="box-today"

Сюжеты

Интернет:

Других альтернатив не оставалось

Сделано в России

/section section class="tags"

Теги

Интернет

Эффективное управление

Эффективное производство

/section

Два первых решения, представленные ABBYY, ориентированы на корпоративный поиск. Intelligent Search — интеллектуальный поиск, который учитывает не только все формы слов, но и их значения, смысловые связи между словами и контекст употребления. Intelligent Tagger автоматически извлекает из документов объекты, а также события и связи между ними для оптимизации бизнес-процессов и мониторинга различных информационных источников. Эти приложения — лишь первые попытки коммерциализации системы семантического анализа Compreno — универсальной иерархии понятий и модели отношений между ними. Фактически ABBYY попыталась описать чуть ли не все основные понятия, которыми мы пользуемся, и то, как они взаимодействуют между собой в тексте.

Чтобы была понятна смелость замысла, необходимо объяснить его предысторию. С момента появления компьютеров человечество мечтало научить машины общаться с людьми и облегчить общение людей между собой, используя компьютерный перевод. Эти задачи представлялись взаимосвязанными, ведь казалось, что для перевода текста сперва нужно понять его смысл.

Лингвисты vs математики

Первую попытку сделали лингвисты, взявшись за создание модели языка. На возникшую в 1950–1960-х годах компьютерную лингвистику возлагались большие надежды. Казалось, достаточно чуть детальнее, чем в школьном учебнике, описать правила языка, перевести их на язык алгоритмов — и компьютер начнет понимать наши тексты. Но человеческий язык оказался невероятно сложен. То, что в речи нам кажется элементарным и само собой разумеющимся, при попытке формализовать и алгоритмизировать превращается в огромный свод правил и исключений, делающих задачу моделирования языка предельно сложной. Применение нескольких правил приводило к взаимоисключающим результатам.