Эксперт № 23 (2013)
Шрифт:
Дом Болконского
В отличие от прочих вымышленных адресов «Войны и мира» «старый мрачный дом на Воздвиженке» отыскивается безошибочно, поскольку принадлежал князю Николаю Сергеевичу Волконскому — деду Толстого по матери, устроителю Ясной Поляны, прототипу старого князя Болконского. Дом строился екатерининским генералом Грушецким, а Волконский купил его у Муравьевых-Апостолов, которые переехали на Старую Басманную.
К слову, несколько дней назад арендатор дома на Басманной Кристофер Муравьев-Апостол праздновал окончание реставрации и открытие музея. Тем же часом на Воздвиженке продолжали ломать другой его
История дома после Волконского не менее важна, чем до: сам Толстой не застал деда и не владел домом, но бывал здесь на балах у позднейших владельцев. Здесь увидел княжну Прасковью Щербатову — Кити Щербацкую из «Анны Карениной». И в романе «Воскресение» Нехлюдов все кружит вокруг Воздвиженки, как сам Толстой — вокруг утраченного дома. Вспоминается другая утрата — главный дом в Ясной Поляне, проигранный Толстым в карты на своз.
Архнадзор
Дом Болконского был исключен из списка выявленных памятников в 2009 году. При Лужкове мы ничему не удивлялись, но тут был уже циничный перебор. Основание — просьба нынешнего собственника, Центра развития межличностных коммуникаций, называвшегося тогда… Центром русского языка. Научных оснований — никаких. Градозащита резко выступила против, но было поздно.
Цель манипуляции оставалась неясной, пока главный архитектор города Александр Кузьмин не выдал застройщику градплан земельного участка (ГПЗУ), разрешавший надстройку этажа. Это случилось в 2011 году, то есть уже при Собянине. Кузьмин опирался на решение Градостроительно-земельной комиссии (ГЗК, не путать со «Сносной»), которую возглавляет сам мэр и которая занята ревизией инвестконтрактов.
Не спрашивайте, почему решения очередной межведомственной комиссии обязательны для департаментов правительства Москвы. Не спрашивайте, почему межведомственная комиссия одобряет градпланы земельных участков, а ведомство главного архитектора лишь оформляет их выдачу. В силу внутренних правительственных положений.
Заметим: Сергей Собянин мог отменить проект, как отменил многие не столь вопиющие замыслы. Ответственность Лужкова давно закончилась. Но мэр согласился на очередной скандал.
Еще через год Москомархитектура согласовала эскизное решение, найти которое в открытом доступе не удалось. В разгар событий сам застройщик обнародовал его.
В проекте двухэтажный дом оказывается даже не трех-, а четырехэтажным. Но ограничение градплана формально не нарушено: третий этаж устраивается за счет горизонтального деления второго. Потолки парадной анфилады понижаются, а стены выше окон сносятся — вместе с гербовым щитом, растительным фризом и венчающим карнизом, на месте которых являются новые окна. Выше строится четвертый, а по градрегламенту — третий этаж. Сносится также купол угловой ротонды, она надстраивается двумя этажами, купол возводится на новой высоте. Урод Болконского аукается с уродом Военторга по диагонали через улицу.
Решение подписано не председателем Москомархитектуры и не главным архитектором, а чиновником среднего звена. Первые лица ведомства как будто ни при чем. Но подпись подчиненного не дезавуирована.
Выпав из перечня памятников, дом подвергся «градостроительной деятельности». Мемориальный дом, адрес мирового романа, архитектурный образ — все превратилось в сырец для творчества какого-то Петрова-Спиридонова, аспиранта и автора лекций о духовности в одном архитектурном институте. Нувориши превращают аристократический дом
А ведь, продавив снятие дома с охраны, заказчики забыли продавить вырезку из охранной зоны. Дом остался в защитном поле соседних памятников, и этого было достаточно, чтобы отклонить проект. В зоне охраны невозможно надстроить историческое здание, если оно не имело надстройки прежде. Следуя закону, федеральное Министерство культуры вступилось за Болконского, отклонив градрегламент всего квартала, подготовленный Москвой. Для города это был шанс подать назад. Но тщетно. Закон нарушен с откровенной прямотой.
На практике все началось со сноса задних стен и рытья котлована под пристройку. Арендаторов не отселяют, чтобы бабло текло без перерыва. Поначалу долбили после рабочего дня, теперь — день и ночь. Два месяца градозащитники вместе с полицией останавливали сносные работы, не прописанные ни в одном документе. Два месяца длились одиночные пикеты, депутатские сходы у ворот, блокирование компрессора. В разгар событий застройщик имел наглость вручать в доме Горьковскую литературную премию, соучредителем которой является. Пикетировали и ее. Члены жюри пожимали руку пикетчикам. Собраны тысячи подписей в защиту дома, в том числе сотни подписей писателей, артистов, музыкантов, режиссеров, ученых… Ответ — срыв кровли, экскаватор во дворе и молчание официальных лиц.
Конспиративным шепотом чиновники перечисляют учредителей компании-застройщика: Ковальчук, Аникеев, Шестакова, Яковлева... Считается, что это кремлевские люди.
Консерватизм
Итак, система принятия решений в правительстве Собянина заточена под любой поворот событий. Она пригодна для реванша вандализма так же, как и для торжества консервации.
Градостроительно-земельная комиссия смотрит инвестконтракты в полной темноте и диктует свои решения департаментам правительства. Здания — кандидаты в памятники вопреки закону проходят через сито «Сносной» комиссии. Во всех комиссиях у чиновников контрольный пакет голосов. Эксперты представлены избирательно либо не представлены вовсе. Экспертизы по-прежнему не публикуются. Реставрационные проекты, как во времена Лужкова, выносятся на Архсовет при главном архитекторе, где нет ни одного реставратора. И правильно, что нет, поскольку реставрация не граддеятельность, не дело Москомархитектуры. А у Мосгорнаследия нет своего совета, хотя иметь его велит закон. Словом, ответственность размыта по межведомственным площадкам и площадкам смежных департаментов.
Эта система может противостоять инвесторской и строительной мафии, а может снова начать сотрудничать с ней. Чего она не может, так это противостоять ресурсу «федеральных застройщиков». Для них она сама придумывает лазейки, как это было со стадионом «Динамо» в прошлом году и с Круговым депо в нынешнем. Главные придумщики лазеек занимают министерские посты.
А что же федеральная власть? Ее внимание к столице рассеянно и противоречиво. Вертолетная площадка в Кремле означает, что импульсы опричного побега в совхоз «Коммунарка» затухают. Но чрезмерное укоренение власти в Кремле омертвляет, да и просто разрушает его. По неофициальным данным, в Тайницком саду вырублено 120 деревьев. Музеи Кремля получили Средние торговые ряды на Красной площади, но рискуют вовсе выехать туда. Зарядье стало полем закулисной борьбы сторонников и противников общественного парка. Огораживание администрации президента в кварталах Китай-города не вяжется с программой расширения общественных пространств.