Эксперт № 8 (2013)
Шрифт:
Время перемен
Глобализация оперного мира на самом деле оборачивается для театров массой проблем. «Меломану сегодня куда легче объехать весь мир, чем раньше. И поклонники оперы делают это, так что появляются возможности для сравнения, — говорит коммерческий директор Цюрихской оперы Кристиан Бернер. — Одновременно развитие медиа привело к тому, что и те зрители, которые не ездят по миру, могут смотреть трансляции опер из “Мет” или других ведущих театров. Это приводит к куда большей конкуренции, нежели раньше».
В самом деле, когда-то казалось, что в оперной вселенной существует незыблемая иерархия. Есть гранды, титаны, овеянные многолетней славой: тот же «Ла Скала» — Ватикан итальянской оперы с его великой школой и аутентичными обычаями. Или Венская государственная опера (Staatsoper), театр музыкальной столицы старой Европы, который
Таблица 1:
Топ-10 городов мира, в которых прошло наибольшее количество оперных спекта- клей за сезон 2011/12 (по данным сайта operabase.com)
Но, как выяснилось, все меняется. «Ла Скала» все еще главный театр Италии; не так давно там прошла реконструкция (скандалов было почти столько же, как и в случае с Большим), его работники по-прежнему известны своей вздорностью и неуживчивостью, а легендарные loggionisti, то есть обитатели галерки, все так же готовы авторитетно освистать неполюбившегося исполнителя, будь он хоть трижды звезда. Однако итальянская вокальная школа в упадке, среди тех, кто блистает сегодня на знаменитой миланской сцене, итальянцев не много, а нынешний главный дирижер «Скала» — аргентинско-израильско-немецкий маэстро Даниэль Баренбойм — по совместительству «музикдиректор» Берлинской государственной оперы.
Пример Венской оперы тоже красноречив. Традиции традициями, слава славой, но в последние годы правления прошлого ее директора Иона Холендера от певших там знаменитостей (в том числе российских — Ольги Бородиной, например, или Дмитрия Хворостовского) частенько можно было услышать уныло-брезгливые оценки: мол, славный театр, конечно, но такое там все ветхое, косное, несвежее. (Особенно красноречиво это звучит в устах певцов, а не представителей публики, которую легче заподозрить в ветрености и капризности.) Тем более что тут же, в Вене, заявила о себе бойкая, расторопная и амбициозная оперная площадка — Theater an der Wien, заново обживший свое историческое помещение, под конец прошлого века использовавшееся в основном под мюзиклы. Получалось так, что Staatsoper предлагала звезд и по большей части старозаветные костюмные постановки шлягерных произведений, а Theater an der Wien — решительные версии барочных раритетов и современных опер, причем тоже со звездами и в компетентном исполнении: как минимум спорная для Staatsoper ситуация.
В лидеры, по крайней мере европейского оперного процесса, вполне могли вырваться прежние аутсайдеры. Та же Цюрихская опера, которая тихо и благопристойно существовала с конца XIX века не хватая звезд с неба — казалось, что ее славной порой так и останется эпоха конца 1930-х — 1940-х, когда на ее сцене находили приют премьеры «дегенеративных» композиторов. Но в 1990-е туда пришел предприимчивый менеджер Александр Перейра, умудрившийся сделать Цюрихскую оперу объектом самого благожелательного внимания мировой публики и критики, театром, на афишах которого аж в глазах рябит от обилия громких имен. Нечто подобное в свое время сотворил с театром La Monnaie (Королевская опера Брюсселя) Жерар Мортье, самый знаменитый оперный менеджер современности, который не так давно возглавил мадридский Teatro Real, учреждение совсем захудалое и никакой традицией похвастаться не могущее, и уже представил там несколько громких и радикальных оперных сенсаций.
Наконец, приходится считаться и с фестивалями. Многие из них уже давно перестали быть бонтонным летним увеселением со светскими обертонами. Тот же Жерар Мортье, возглавивший после смерти Герберта фон Караяна Зальцбургский фестиваль, железной рукой превратил его в законодателя режиссерской и интеллектуальной мод для оперного театра. А Александр Перейра, властвующий в Зальцбурге сейчас, отчаянно борется за то, чтобы фестиваль оставался самым богатым, самым роскошным, самым грандиозным оперным форумом планеты. Зальцбургскому фестивалю с его 90-летней историей и Моцартом в качестве гения-покровителя, казалось бы, и карты в руки, но это не единственная важная точка на европейской фестивальной карте. Есть еще хотя бы Глайндборнский фестиваль, постепенно превратившийся из скромного усадебного мероприятия, прописанного в сельской глуши английского графства Сассекс, в событие международного значения,
Таблица 2:
Бюджеты крупнейших оперных фестивалей
Отстаивают свою идентичность, заодно борясь за зрителя в этих условиях жесткой конкуренции, театры по-разному. Доминик Мейер, теперешний директор Венской оперы, по-прежнему делает ставку на звездность: «Для нас важно, чтобы наш репертуар позволял задействовать всех крупных певцов. У нас поет, если хотите, весь справочник “Кто есть кто в современном оперном мире”, но одновременно мы стараемся находить лучших молодых артистов, приглашать самых известных дирижеров и режиссеров». И этой декларации добавляет очков то обстоятельство, что в театре играют музыканты опять-таки знаменитейшего оркестра в мире, Венского филармонического. Кристиан Бернер из Цюрихской оперы ссылается на PR-стратегии, известные по далекому от академической музыки контексту: «Для оперы, для того чтобы привлечь и привязать публику, очень важно хорошее маркетинговое позиционирование. Мы в Цюрихе разработали корпоративную идентичность, которая полностью обновила нашу самопрезентацию — логотип, афиши, флаеры, рекламу, интернет-страницу, буклеты с программой и так далее. Можно сказать, что наше общение с публикой таким образом стандартизировано и упрощено, но зато возникает узнаваемый для массового зрителя образ Цюрихской оперы». В общем, способов достучаться до потенциального зрителя придумано много. Это и всеохватные трансляции в кинотеатрах и в интернете (еще десять лет назад театры их побаивались: а ну как зритель раздумает покупать билеты и смотреть спектакли живьем?), и присутствие в социальных сетях, и тонкая адресная работа, с одной стороны, с благотворителями, а с другой — с молодежью. У нас такого нет, но почти во всех крупных немецких театрах вокруг премьер часто выстраивается параллельная социальная программа, от банальных лекций-презентаций до воркшопов и круглых столов. Не забывают и о детях. На Байрейтском фестивале, посвященном самому «взрослому» композитору Рихарду Вагнеру, вот уже несколько лет есть специальная детская секция, где с играми и пояснениями показывают адаптированные версии вагнеровских опер.
Строить свою идентичность на каком-то специфическом репертуаре ни один из серьезных оперных домов не собирается, и десятка самых исполняемых оперных композиторов выглядит универсально стабильной: Верди, Моцарт, Пуччини, Вагнер, Россини, Доницетти, Рихард Штраус, Бизе, Гендель, Чайковский. Список не исчерпывающий, потому что погони за репертуарными открытиями никто не отменял, и из композиторов домоцартовской эпохи помимо Генделя на афишах регулярно появляются имена Вивальди, Глюка и особенно Монтеверди. А за именами Россини и Доницетти могут скрываться не общеизвестные «Севильский цирюльник» и «Любовный напиток», а неслыханные раритеты. Впрочем, в большой чести и современные оперы, в этом театры тоже привыкли видеть часть своей социальной миссии, и во многих крупных театрах каждый сезон аккуратно ставится произведение современного композитора.
Между продуктами беспроигрышно популярными и высоколобыми приходится всякий раз находить нужный баланс, желательно не идя при этом ни у кого на поводу. Ход мыслей Дитмара Шварца, интенданта берлинской Deutsche Oper, кажется вполне типичным: «Если бы я постоянно должен был думать о том, что хочет видеть публика и чего хотят спонсоры, я бы не смог работать. Я в первую очередь должен сам считать важным и убедительным то, что мы делаем. Это главное. Если у вас проблемы с посещаемостью, можно сказать: о’кей, давайте сейчас набьем зал, будем играть “Аиду” в постановке Arena di Verona. Тогда, вполне возможно, год-два у вас будет прирост числа зрителей. Но в долгосрочной перспективе это не помогает. Нужно мыслить концептуально и стратегически».
Безусловное орудие в борьбе за зрителя — постановочная инновационность, так что за возможность получить яркую постановку от именитого режиссера театры борются всерьез. Не стоит, впрочем, думать, что современная оперная режиссура — сплошной заговор извергов, которые так и норовят обрядить героев Верди в джинсы. В Германии актуализация оперных сюжетов, старание приблизить их к современному звучанию и современному визуальному ряду — давняя и органичная часть театральной жизни. Кто-то из театральных руководителей (тот же Жерар Мортье, к примеру) отчаянно настаивает на том, что опера непременно должна говорить о сегодняшних социальных и политических конфликтах, что провокационность и скандальность — естественные для оперного театра методы. А вот в «Метрополитен» провокационности боятся как огня, и дорогая зрелищность, пусть даже старомодная, там считается ценностью более однозначной.