Экстаз в изумрудах
Шрифт:
— Через шотландских брокеров, торгующих драгоценностями. Мы проводим там оценку наших камней. Торн полагает, что у них больше шансов услышать о поиске священной реликвии из Индии.
Пока другие устраивались и разбирались в сути вопроса, Майкл держался в тени. Никаких других загадочных посылок больше не приходило. Беседа в основном сводилась к обсуждению новых стратегий по обеспечению собственной безопасности, расшифровке письма и значения «священного сокровища», а также удержанию Эша от безрассудного желания ворваться со шпагой в руках в Ист-Индскую торговую компанию. Когда Джозайя спокойно
— А как же Баскоум? Он почти сознался, что за всем этим стоит компания! — воскликнул Эш.
— Но если они знают, что он проболтался, тогда зачем продолжают соблюдать секретность? — встал Роуэн на сторону Гастингса.
— Вот именно! — поддержал его Джозайя, откидываясь на спинку кресла. — То есть это не совсем индийские головорезы с кинжалами, верно?
Майкл поднял руку:
— Мы забегаем вперед, джентльмены.
— Да, если священное сокровище стоит особняком от всего остального богатства, то что это, черт подери? Там было полно всяких мелочей и побрякушек, но я не помню, что какая-то выделялась среди остальных! Поэтому-то и было так легко все поделить.
Осушив стакан, Эш в отчаянии поставил его на стол. Майкл кивнул:
— Я тысячу раз перебирал в памяти все. Никто из нас ни черта не знал ни об огранке, ни о качестве камней, ни об их стоимости. Ничего.
— Цвет, — задумчиво вспомнил Джозайя. — Мы всецело полагались на судьбу и удачу, чтобы выжить и бежать из казематов в Индии, так что потом, когда делили камни и украшения, казалось разумным снова положиться на случай. Никто не спорил из-за размера своей доли или ценности того, что мы взяли. Мы тогда разложили камни по цвету на том грубом шерстяном одеяле, расстеленном на койке, дали Майклу шесть камней и дальше выбирали вслепую. Я с тех пор ни разу не усомнился в справедливости этого. А вы?
Все дружно покачали головами. Эш улыбнулся:
— На мой взгляд, все было гениально. Гейлен выбрал рубин и забрал красную кучку. Я получил сапфиры, Дариус — опалы, Роуэн — изумруды. Майклу достались бриллианты. — Он пробежал рукой по волосам. — А Гастингсу — жемчуг всех размеров, вплоть до голубиного яйца. Я до сих пор не могу поверить, что он настоящий.
— И клятва, — добавил Майкл. — Мы дали клятву. Мы сберегли свои головы и не остались в проигрыше. Никто не свалял дурака, и если я не упустил чего-то, то все до сих пор храним свои камни.
Эш кивнул:
— Дариус благодаря своим связям в Эдинбурге продал для каждого из нас по несколько камней за весьма приличные суммы. Должен признаться, меня удивляет, как мало мы потратили!
Гейлен пожал плечами:
— Я тоже был поражен! Продав всего четыре из моих рубинов, я навел порядок в родовых имениях, и мои старые вложения стали приносить доходы, а потом еще нежданно-негаданно свалилось наследство. Так что нужды больше не возникало.
— Я думал, что от изумрудов останутся лишь воспоминания, когда планировал приобрести новую карету и оборудование для лаборатории, но продал всего два. Помнишь, Майкл? Тут умер кузен, о котором я и думать забыл, оставив мне столько денег, что до конца моих дней хватит на
Роуэн нахмурился. Насколько он помнил, судьба никогда не благоволила Уэстам.
— До сих пор нам чрезвычайно везло.
— Чрезвычайно, — мрачно отозвался Эш, очевидно, думая о своей возлюбленной Кэролайн и о том, что его везение едва не кончилось.
— А что Гастингс? — спросил Роуэн. — Без обиды, Джозайя, но ты не похож на человека с припрятанным сокровищем. Мы уважаем твою скрытность, но не потерял ли ты свое богатство?
— Почему все считают меня бедным? Я продал одну жемчужину, и Дариус выручил за нее фантастическую сумму. Честно говоря, мне… мне не нужно было наводить порядок в имении или покупать карету.
— Потому что твой сюртук выглядит еще хуже, чем у Роуэна, а это о чем-то да свидетельствует. Но мне нравится, что с этими следами краски на одежде ты прикидываешься молодым голодающим художником, — вступился за него Эш и встал, чтобы налить себе портвейна. — Подозреваю, джентльмены, что он делает это для обольщения дам.
— Оставь его в покое. — Майкл посмотрел на Эша с укоризной. — Ладно, значит, никто из нас не привлек к «Пресыщенным» излишнего внимания. Однако некто знает не только о нас, но и о том, что произошло в тех казематах, и о сокровище.
— Как это возможно? — спросил Гейлен. — Помню, мы решили, что разумнее не выделяться из общей массы, и бдительности мы никогда не теряли.
Озаренный идеей, Эш медленно встал.
— Письмо подразумевает, что они знают нас всех! А что, если это не так? Что, если кто-то из нас до сих пор им неизвестен? Это дало бы нам преимущество, если бы мы захотели задавать вопросы.
— Как, спрашивается, можно определить, что неизвестный знает, а что нет? Тебя, похоже, занесло куда-то не в ту сторону, — критически заметил Роуэн.
— Думаю, что Гастингс как раз и может стать этим ключом!
— Я? — Джозайя тотчас пришел в замешательство. — Ключом к чему?
— Если бы я хотел установить личности «Пресыщенных», то мне понадобилось бы для начала всего лишь одно имя. Это я — тот идиот, который, попавшись на глаза леди Бэрроу, снискал в той статье прозвище «Пресыщенный». Так что можно сказать, что я всему начало. Я часто бываю у Роуэна, как и вы, Майкл, Дариус и даже Гейлен. Гейлен и дальше закрепил эту связь, когда, вынужденный покинуть Лондон, пригласил Майкла присматривать за мисс Морленд. И Дариус — боюсь, наша связь могла быть установлена аналогичным образом, когда прошлой весной я вытащил его на бал и нас увидели вместе непосредственно перед… памятной сценой с Кэролайн. А вот где Джозайя?
— Да, — саркастически отозвался Джозайя. — Где Джозайя?
— Мы шутим между собой, как трудно тебя найти, и, честно говоря, никто месяцами не может выкурить тебя с твоей мансарды. Бьюсь об заклад, что наш писатель испытывает похожие затруднения. Гастингс в силу своей неуловимости может стоять особняком. Если он начнет задавать вопросы в Компании, то, возможно, получит ответы.
Эш закончил изложение своей идеи с видом человека, весьма довольного собой.
— Что? Как агент «Пресыщенных», тайно действующий от нашего имени? — произнес Роуэн.