Экватор. Черный цвет & Белый цвет
Шрифт:
«Я Никто, так меня зовут на Итаке.» Над пивным бокалом Ричарда повисла тишина. Крукоу был явно не знаком с классической античной литературой.
Я влетел в номер. Нужно бежать отсюда, и поскорее. Девицы еще спали. Я приготовился к тому, что их нужно будет тормошить, выслушивая невнятные причитания двух сонных самок. Но долго будить их не пришлось. Профессиональная привычка даже сквозь сон чувствовать опасность подняла их с кровати, как только на своей коже они почувствовали теплое прикосновение моих рук.
Никакой утренней нежности. Может быть, потому что за окном все еще было темно. Я давно заметил, что женщина тебя не замечает,
Таких женщин у меня в комнате было целых две. Они по-мужски быстро оделись. Мне даже стало немного неловко оттого, что до этого мне было хорошо с ними в постели. Но раздумывать некогда. Нужно было торопиться.
Партизанки даже не спрашивали меня, в чем причина столь внезапного бегства. Они провели на этой странной войне слишком много времени. Возможно, годы. Ведь обычно девушек ФАРК вербует совсем еще в юном, почти подростковом возрасте. Их чувство опасности, помноженное на женскую интуицию, было поистине фантастическим. Я подозреваю, что партизанское командование совершенно осознанно набирало в свои ряды именно девчонок. Сначала их брали на дело примерно с той же целью, с которой средневековые шахтеры брали в шахту клетки с мышами или канарейками. Те первыми чувствовали присутствие газа или любой другой опасности и начинали волноваться. Юные партизанки также неосознанно чувствовали присутствие угрозы. Впрочем, это лишь мои домыслы.
Девушки надели свои платья так же быстро, как и днем в лесу. Старшая деловито подтянула ленту в волосах. Вот так же четко, подумал я, она снаряжает патроны в магазин своего «калашникова». Плосконосая надевала туфли. «Vamos?» — спросила она, но не меня, а подругу. «Si, vamos,» — ответила та. Мы вышли на улицу через черный ход. Наша старая «тойота» стояла под навесом рядом с гораздо более представительными машинами. Интересно, на какой из них приехал Крукоу. И успел ли он найти своих нефтяников или наркоторговцев? Я по привычке подошел к водительской двери. «No,» — сказала девушка, которая которая когда-то была с локоном, а теперь прятала его под лентой. Я обошел машину и сел с пассажирской стороны. Девушка уже привычно копалась под рулевой колонкой, соединяя оборванные проводки. Ее подруга уже сидела сзади и нервно оглядывалась по сторонам. Контакты заискрили. Стартер нехотя скрипнул раз, скрипнул другой и, наконец, запустился. Двигатель, отплевывая несгоревшее топливо, застучал под серым капотом. Первая передача сразу вошла своими зубцами в нужное место, и машина резво тронулась вперед.
Мы выехали на улицу. Я успел заметить, что полицейский, который до этого бродил по улице, теперь сидит за столиком перед гостиницей. Он, кажется, дремал. Ему, наверное, давно хотелось сесть, но наше, мое и Крукоу, присутствие смущало его и не давало возможность расслабиться.
Мы повернули налево. Не торопясь, проехали по улице в сторону выезда из города. Слева и справа от нас виднелись одноэтажные бунгало с палисадниками, увитыми местным виноградом. Ни в одном окошке не горел свет. Люди в Мокоа рано ложились спать и, к тому же, экономили бензин,
Вечером, после шести, в городе стоял постоянный шум от моторов. К нему быстро привыкаешь. Я, вот, например, его не слышал уже через несколько часов после въезда в Мокоа. Зато сейчас я остро слышал тишину. И мои спутницы тоже были в напряжении. Нам нужно было проехать армейский блок-пост при выезде из города. Нам очень повезло, что нас не проверили, когда мы въезжали в Мокоа. Хотя мы почти ничем не рисковали. Один мужчина, причем, иностранец, и двое девушек в старой машине. Явно какой-то турист решил воспользоваться услугами местных легкодоступных и недорогих жриц любви.
Деревянная будка, в которой сидели солдаты, стояла на обочине. Через дорогу была протянута веревка, один конец которой был привязан к столбу на противоположной стороне, а другой находился в руках у солдата. После проверки документов он ослаблял веревку, препятствие исчезало, путь открывался, и машина трогалась вперед. Сейчас веревка лежала на земле. Можно было бы, чуть поддав газку, проскочить чек-пойнт, но девушка не стала рисковать. Она переключилась на холостые и притормозила перед веревкой. Правильно, подумал я, не стоит вызывать излишние подозрения. Не на нашей колымаге уходить сейчас от погони.
Машина впустую урчала на дороге, пожалуй, что и несколько минут, прежде, чем веревка подала какие-то признаки жизни, пару раз дернувшись в пыли. Дорога перед нами задымила клубами в тусклом свете фар. Над деревянным барьером появилось сонное лицо в камуфлированной каске. Солдат перегнулся через барьер и посветил в нашу сторону фонариком. Не знаю, что он смог разглядеть, но, видимо, то, что он увидел вполне его удовлетворило. Он выключил свет и лениво махнул рукой. В этом взмахе мне даже почудилось некоторое раздражение, мол, не стойте, проезжайте, разъездились тут, только спать мешаете.
Как только автомобиль тронулся с места, под потолком в полуразбитом плафоне зажглась полуслепая лампочка, видимо, контакт сработал от удара. Девушка за рулем выругалась и попыталась ее выключить. У нее ничего не вышло. Некоторое время нам пришлось ехать с подсветкой.
Мы миновали блок-пост. До нужного поворота было минут пятнадцать езды, не больше. Девушки молча следили за дорогой. Одна, вцепившись в руль, поджала губы и, не мигая, уставилась в лобовое стекло. Другая то и дело вертела головой по сторонам.
Когда доехали до поворота, машина резко остановилась. Подруги выскочили на обочину. Я думал, что они будут переодеваться. Но ошибся. Девушки исчезли в темноте и через несколько секунд я их увидел вновь. У них в руках были автоматы.
Оружие в их руках выглядело еще более странно. Я понял, в чем дело. Эти «калашниковы» как-то не вязались с красными платьями, которые все еще оставались на девушках. Времени на переодевания не было, и мои спутницы решили продолжить карнавал. «Кто поведет?» — спросил я главную. Та ткнула пальцем себе в грудь и сунула мне в руки автомат. Я замотал головой и быстро бросил его назад девушке, постаравшись придать своему лицу выражение оскорбленной невинности, словно она предложила мне подержать кобру. Она пожала плечами: «Нау драйв.»