Экватор. Черный цвет & Белый цвет

Цаплиенко Андрей Юрьевич

И я встал со своего места и пошел навстречу свету. Я знал, что за ним я увижу новый прекрасный мир, настолько прекрасный, насколько уродливым был гостиничный номер, в котором я находился. Да, да, я внезапно понял, что меня окружает уродство, а на самом деле мне хотелось чего-то гармоничного и прекрасного.

Я подошел к двери ванной, с явным намерением войти туда, откуда лилось сияние. Но как только я попытался открыть дверь, тут же услышал за спиной знакомый голос.

— Не надо туда заходить, сеньор Шут, там Вас пока еще не ждут.

Я обернулся и увидел его. Человек нисколько не изменился. На нем

был камуфляж, а из расстегнутого ворота формы выглядывала голова, поросшая трехдневной небритостью. Умные глаза изучающе смотрели на меня. Я заметил, что мой гость прячет глаза за меняющими свой цвет стеклами дорогих очков. Они аккуратнейшим образом удерживались на простоватом носу хозяина, который, суди по частому протиранию стекол, относился к очкам бережно и с любовью. Конечно, я хорошо знал этого человека. Его либерально-прогрессивная небритость вызывала симпатию у собеседников, даже у тех, кто был хорошо осведомлен о его карьере. Это был Рауль де Сильва. Главный банкир Революционных Вооруженных сил Колумбии. Он был в военной форме, рукава которой были закатаны по локти, точно так, как в тот день, когда я его увидел в первый и последний раз в своей жизни. Из-под левого погона, как это иногда бывает у профессиональных военных, выглядывала свернутая в трубочку пятнистая кепка. Но меня совсем не удивило присутствие партизанского команданте в моем номере. Я знал, что Рауль де Сильва мертв, он погиб во время рейда колумбийской армии.

— Вы пришли за мной, команданте? — спросил его я по-русски.

— Нет, я пришел не за Вами, а к Вам. Улавливаете смысл? — ответил он, даже не раскрыв рта. Его губы оставались сомкнутыми, но я отчетливо слышал его голос. Слова, которые произносил команданте, тоже звучали по-русски.

— Улавливаю, — подтвердил я мысленно. Но Рауль услышал меня и, все так же, не размыкая рта, одобрительно сказал:

— Хорошо.

Я вглядывался в его лицо. Искал любые перемены. Но ничего особенного не нашел. Рауль выглядел точно так же, как и на партизанской базе в сельве. Мне даже показалось, что его щетина кое-где блестит каплями пота, затерявшимися на небритой шее. Словно он находился не в номере с кондиционером, а среди зарослей душного и влажного леса. Рауль уловил мой взгляд и неловко смахнул пот тыльной стороной ладони.

— Садитесь, Андреас.

Я сел там, где стоял, то есть прямо на ковер, скрестив по-турецки ноги.

— Спрашивайте, — позволил команданте.

Я пожал плечами. Спрашивать было не о чем.

— Нет, ошибаетесь, Андреас, спрашивать всегда есть о чем. Например, что Вы видите вокруг себя?

Я оглянулся. Вокруг меня были стены и мебель моего номера. Все было, как всегда, только вот этот голубоватый свет из приоткрытой двери в ванную комнату был первым признаком того, что мир изменился. Ну, а вторым был сам Рауль, сидящий напротив меня, хотя за минуту до этого я видел в комнате не его, а Журавлева.

— Да, Андреас, а я вижу другое. Маскировочную сетку, натянутую над моим столом, и через ее ячейки вертолет, с которого сходит в моем направлении ракета.

— И ничего другого? — спросил я.

— И ничего другого, — ответил Рауль.

— А меня?

— А вы тоже находитесь в моей сельве, под маскировочной сеткой. Во всяком случае, именно так я и могу Вас видеть. У Вас своя последняя реальность, у меня

своя. Иногда они пересекаются. Например, я в любой момент могу встретиться с Вами, там где я есть в свой последний момент. А Вы со мной, соответственно, там, где Вы находились в свой.

«Вот как все это выглядит,» — удивился я. И тут же спохватился:

— Но Вы же сами сказали, что пришли не за мной, а ко мне.

— Да, действительно. Но что это меняет для Вас? — усмехнулся Рауль. — Да Вы садитесь. Курите, если хотите.

Я закурил. На столе оказалась коробка «Ойо де Монтеррей», как раз тогда, когда мне этого захотелось.

— Будете? — протянул я тоненькую сигарку де Сильве. Тот печально улыбнулся.

— Нет, не получится. В мой последний момент сигар у меня не оказалось. Так что я могу о них только..., — он запнулся.

— Мечтать? — подсказал я.

— Да, что-то вроде этого, — согласился де Сильва.

И тут меня осенила догадка.

— Значит, я еще жив, команданте!

Небритый подбородок де Сильвы качнулся в знак согласия.

— Тогда зачем Вы пришли ко мне? — спросил я.

— Ну, наконец-то! — облегченно заявил Рауль. — Я же сразу сказал Вам: «Спрашивайте!»

— Зачем я здесь? — повторил мой вопрос де Сильва и тут же дал вполне развернутый ответ. — Вы были нашим должником. Моим должником. Армия выследила нас как раз тогда, когда мы искали Вас, чтобы получить объяснения. Мы развернули целый колл-центр в джунглях, и, делая звонки по всему миру, рассекретили себя. Так что, именно Вы, сеньор Шут, мой киллер. Но я не хочу Вам мстить. Там, где я сейчас есть, не мстят. Наоборот, я пришел Вас спасти.

— Я не хочу, чтобы меня спасали, — заявил я команданте. — Я хочу остаться с вами здесь.

— Боюсь, не получится, — отказал мне Рауль. — Вы еще есть. И Вы еще будете жить некоторое время. Это я могу Вам точно сказать. Остальное выше моих скромных сил.

— Скажите, Рауль, — попросил его я. — Вы можете сделать так, чтобы я увидел ее?

Я не назвал Маргарет по имени. Мне почему-то показалось, что де Сильва знает, о ком я его спрашиваю.

Команданте покачал головой:

— Нет. Она за пределами моих возможностей. Она это Ваша память, а не моя.

— Вот поэтому я хочу здесь остаться, — крикнул я. — Неужели не понятно?

Рауль неопределенно качнул головой. То ли в подтверждение того, что «непонятно», то ли в знак невозможности моей просьбы.

— Мне без нее не дышится, Рауль. Я не знаю, как мне дальше жить в моей реальности.

— У каждого своя судьба, Андреас.

Он посмотрел на мою сигару и поинтересовался:

— Табак не сыроват?

— Нет, — ответил я, выдохнув облако сладковатого дыма. — Сухой, вполне. А, кстати, Ваши сигары, Рауль, были сырыми, но это только придавало им особый вкус. Помните?

— Конечно, помню. В Путумайо, — задумчиво сказал команданте.

Мы помолчали. Пепел, отломившись от моей сигары, бесшумно упал на ковер.

— Как я могу с Вами рассчитаться? — задал я ему вопрос, который следовало задать уже давным-давно. Но тогда, когда он был к месту, я не мог найти Рауля. А теперь вопрос к человеку, которого нет, прозвучал как-то глупо. Но команданте все же заговорил. Это не был прямой ответ, а, скорее, мысль, дремавшая в сознании и разбуженная странным сочетанием наивных слов.