Экзамен-2
Шрифт:
Так и стало.
Самое обидное, что Хашеп сказала то же самое! Слово в слово!
— Ну, почему ты его не убил, а?
Я не ожидал от жены такой кровожадности. В первый миг меня накрыло ощущение: а вдруг Хашеп вот точно так же говорит про меня? Или думает? Мол, когда же его убьют, это недоразумение?
— Вот уж не ожидал от тебя подобной кровожадности.
— Да причём здесь я? Коля, ты забываешь, что нас — двое! А, возможно, и больше.
Надо же, оказывается, это я забываю!
— Но я серьёзно, Хаш! Убить
— Вот именно! — Хашеп повернулась ко мне и ткнула когтем мне в нос. — Он ещё недавно ласкал меня, и мне было приятно! Коля, ты что, ожидал, что это я его пойду убью? После того, что он для нас с тобой сделал?
— И ты после этого ещё хочешь его убить?
— Коля! А что с ним надо ещё делать?
— Ну… Не знаю…
— Почему я должна объяснять тебе очевидные вещи? — я впервые видел Хашеп такой. Хвост распушён внушительной щёткой, шерсть на щеках тоже раздулась, глаза горят. — Неужели ты не видишь? Пистолет нацепил, а думаешь, что «всё обойдётся»?
— Да! — неожиданно горячо воскликнул я. — Может, он одумается?
— А ты бы одумался? Вот скажи, ты бы смирился, если бы я повернулась и ушла с ним?
Я промолчал. Потому что вдруг резко осознал очень многие вещи, о которых раньше не задумывался.
— Вот и скажи, ты надеешься на чудо, да? Что тебе ничего не надо будет делать, всё само устроится, все будут живы, счастливы и веселы, да? Главное — не замарать пальчиков, остаться чистеньким, так? Коля, проблемы-то будут в первую очередь у тебя! Я переживу, если тебя прибьют, но тебе от этого будет сильно легче?
— Но хаал же сказал, что мне здесь ничто не угрожает!
— Коля! — Хашеп всплеснула руками и хвостом. — И вообще. Почему я должна всё это расхлёбывать? Пусть папа и подскажет, что делать.
Развернулась и вышла, хлопнув дверью.
А я остался стоять дурак дураком. Сейчас, даже зная, что Хашеп на меня сердится не всерьёз, я на собственной шкуре прочувствовал, каково это, когда кто-то уходит. Каково же было ей? Каково же было ей всё это время — отдаваться другому, зная, что он никогда не будет с ней больше? А, возможно, зная и то, что он в самом скором времени умрёт? Каково это — заниматься сексом с нелюбимым, зная, что любимый в это время изнывает от страсти и ревности?
Вот уж поговорили… Да, медовый месяц у меня получается прямо таки сказочный! И зачем я сюда напросился? С другой стороны, если бы Хашеп приехала беременная — как бы я к этому отнёсся? Одно дело — вот так участвовать во всех событиях, переживая и понимая, что иначе — нельзя. А другое дело — потом мысленно ругать эту сучку, которая без меня там натрахалась и теперь приехала ко мне…
Бррр!
Что-то я не о том думаю.
Вопрос, что мне сейчас-то делать? Идти выяснять отношения с этим Румампарумом — глуповато. И Смаарр запретил прямо. Сидеть в четырёх стенах, кусая локти и выдирая шерсть — туповато. Даже если я сейчас чувствую себя тем самым дерьмом на тарелочке — это не повод изводить себя. Я не раб обстоятельств!
И вдруг меня как током пронзило. Потому что я неожиданно осознал, какую именно роль сыграла во всей этой истории одна конкретная рабыня. Которая радостно подставлялась под плеть, визжа от наслаждения. Потому что я бы
Правильно сказал Урриш. Я думал только о себе, не представляя даже, какую тяжеленную ношу тащит моя жена. А я ещё смел упрекать её в чём-то!
Что бы ей такого хорошего сделать? Оглядев комнату, я понял, что жил в ней, фактически, один. И бардак здесь сейчас преизрядный. Ну, хоть уберусь, что ли?
К сожалению, уборка в холостяцкой комнате, где из всей мебели — два матраса, занимает очень немного времени. А трудовой пыл не угас, и нервы не успокоились.
Поэтому я вышел во двор и принялся его подметать. А любопытные взгляды…
Не было любопытных взглядов. Все проходящие через двор воспринимали происходящее с милой естественностью. То есть, не обращали на меня внимания, если их путь не пересекался с моим. Уступали дорогу, если я мёл рядом. Ждали или обходили, если им было надо пройти там, где сейчас был я.
И только один поступил не так. Гадко ухмыльнувшись, он демонстративно прошествовал на чистую половину, присел и отложил кучку прямо на камни двора. После чего удалился, гордый до невозможности.
Я проводил его спокойным взглядом. Не знаю, чего он добивался. Чтобы я почувствовал себя униженным? Оскорблённым? Нет, этого не было. Я сходил за совочком, убрал отходы жизнедеятельности, отнёс их в канавку. А следы затёр песком. Но это простое действие поставило моего несчастного оппонента в категорию врага. И если до этого я ещё пытался относиться к нему с симпатией или сочувствием, ощущая свою вину в сложившейся ситуации, то сейчас я просто принял как должное.
Его придётся убить.
Не потому, что я такой кровожадный или сволочь. А просто потому, что он не отстанет, не отвяжется. И Хашеп, наверное, видела это в сто раз лучше меня. А я же на неё ещё и наорал…
— Коля, хаал попросил тебя, когда закончишь, зайти к нему.
Я поблагодарил Сисишеп жестом руки, заменив движение хвостом, и продолжил уборку.
Хаал был опять занят. Так что пришлось ждать. За пятнадцать минут к нему вошли около тридцати хаарши, чаще всего — группами. Я и не ожидал, что Смаарр так востребован! И он ещё уделяет мне своё время! Поистине, степень моей глупости сравнима лишь с моей же гордыней. Я видел себя и только себя! Своё удовольствие с Хашеп, свою боль, свою скуку или мнение. И был уверен, что весь мир крутится вокруг меня одного, а главное — так и должно быть!
За время ожидания мой взгляд на мир успел смениться несколько раз.
— Заходи, — сказал мне Урриш.
И я зашёл.
Смаарр сидел в той странной собачьей позе — коленки раздвинуты в стороны, белый с золотыми узорами плащ свисает между ними, образуя что-то типа стола, одной рукой он держал какой-то документ, другой что-то писал на нём.
— Молодец, — вдруг похвалил он меня, закончив писать и отдав бумажку Урришу. — Двор — это было правильно.
— Ой, да ладно, — попытался я скрыть смущение и радость. — Я столько глупостей натворил…