Экзамен по социализации
Шрифт:
– А чего сейчас перевелись, а не в начале учебного года?
– Так получилось, – она снова улыбнулась и попыталась перевести разговор в другое русло: – Костя, а ты почему Дашу держишь?
Я только сейчас заметила, что пальцы Белова так и остались на моем локте. Он тут же отпустил руку и обнял за плечи, с силой прижимая к себе.
– Девушка она моя. Любит меня сильно. А я бросить не могу из жалости, хоть она тупая и страшная.
Вокруг раздался привычный смех. Но это была та самая точка отсчета, с которой и будет формироваться мнение новичков обо мне. Поэтому я, вопреки своему обычному поведению, с силой оттолкнула обидчика и даже вскочила на ноги.
– Ну вот, еще и истеричка, –
А я обратилась только к Мире:
– Я не девушка ему! И никогда ею не была! Этот урод просто издевается, – и хотя последнее прозвучало уже совсем жалко, но точку зрения я кое-как выдавить смогла.
Однако к ужасу своему не увидела в выражении лица Миры не то что сочувствия к моему положению, но даже и проблеска понимания. Поэтому бессильно опустилась обратно на стул. Брат же ее просто лениво рассматривал лица моих одноклассников, заметно задерживаясь на девочках. На Яне его взгляд концентрировался чуть дольше – неужели и он пал жертвой ее длинных ног и сияющих светлых волос? Однако и Яна это уловила, может, только поэтому и произнесла:
– Реально, отстань уже от этой лохушки, Костик. Тоску нагоняешь.
Должна признать, что Яна – первая школьная красавица – давно потеряла интерес к травле. Только в самом начале высказалась, а потом просто со скучающим видом наблюдала за действиями остальных. Нет, она не пылала ко мне любовью, но я была благодарна хотя бы за равнодушие.
Макс еще пристальнее осмотрел ее и наконец-то произнес – впервые с начала всеобщего знакомства:
– Как ты сказала, тебя зовут?
– Яна ее зовут, – вместо девушки ответил Белов. – Ишь, какой шустрый. Не успел царство захватить, а уж прынцессу заприметил в полон брать? Глазастый.
Новенький никак не отреагировал, продолжая смотреть блондинке в лицо снизу вверх, поскольку она стояла рядом, сложив руки на груди. В этот момент я уловила короткий взгляд на него со стороны Миры.
– Я-на, – произнес новенький раздельно, будто пробуя это созвучие на вкус.
Но эту девушку смутить было невозможно – она хорошо знала себе цену:
– Закатай губки, красавчик. У меня парень есть!
Яна не соврала – она действительно встречалась с Никитой из параллели и легкомысленностью никогда не отличалась. Позволяла любоваться собой со стороны. На самом деле, я всегда думала, что Яна рано или поздно сойдется с Костей – внешне они очень хорошо бы друг с другом смотрелись. Оба яркие блондины, самоуверенные донельзя. Но она выбрала Никиту – внешне гораздо более простого, но уж точно с лучшим характером, чем у Белова. Это делало ей честь.
– Я только имя твое спросил, а ты уже придумала, как будешь изменять своему парню? – ответил ей Макс и продолжил исследование взглядом. Наконец-то равнодушно мазнул и по мне. Вскользь, не задерживаясь.
Он не был таким потрясающе красивым, как его сестра. Та, словно сошедшая с экрана дива, блистала, моментально, но основательно подвинув Яну с пьедестала. Карие глаза девушки переливались той же рыжиной, что и волосы, губы были четко очерченными, пухлыми, а школьная форма на ней сидела так, будто пошита всемирно известным дизайнером. У Макса глаза же серо-зеленые – очень светлые, пронзительные, что делало его взгляд каким-то невероятно холодным. Темные волосы немного взлохмачены. Для себя я лишь отметила, что он ни разу за все время не улыбнулся. Вообще, даже краешком губ. Не будь этой хмурости и странной манеры разговаривать, словно отвешивать нехотя фразы, я бы и его назвала очень симпатичным. Но все же человеческая красота – это не форма носа и цвет глаз, это, скорее, взгляд, улыбка, движения и эмоциональные реакции. Мы не влюбляемся в форму скул, но способны потеряться в чувствах от наклона головы или жеста. Этот
Им задали еще кучу вопросов, на которые Мира отзывалась охотно. Хотя я заметила, что она часто не отвечает прямо – в ее рассказах звучало: «Долго рассказывать», «Квартиру купили тут неподалеку», «Нам уже по восемнадцать. Так получилось, что мы пропустили год». Но громом среди ясного неба было:
– Мы из детского дома.
О, уверена, под элитный покров этой гимназии никогда не забредали дети из детского дома. И здешняя публика, включая меня саму, вряд ли когда-то общалась с такими. Детский дом – это для нас что-то страшное, что-то из другого мира. Там детей, одетых в обноски, избивают и мучают. И те, кому удается дожить до совершеннолетия, почти неизбежно становятся преступниками. После такого-то воспитания… И вот они сидят перед нами – немного странные, но точно не вызывающие жалости. Ничего в них нет такого, что выдавало бы тяжелое детство или перенесенные испытания.
Все сначала замерли от услышанного, но уже через минуту посыпались новые вопросы, от ответов на которые Миру спас очередной звонок.
– Ну ни фига ж себе… – пробубнил Костя мне на ухо, от шока, вероятно, забыв, с кем разговаривает. – Детдомовцы и богатые наследники в одном лице. В двух лицах.
Я, конечно, не ответила. Белов пихнул меня в бок локтем:
– Да ладно, ты, морда, не тушуйся. Я тебя никому не отдам. И сама на новенького не засматривайся! Он же детдомовский – на куски тебя порежет и сожрет. А вот я только на куски порежу.
Мира обернулась и бросила пристальный взгляд на Костю, обозначая, что расслышала каждое слово, в том числе и его отношение к детдомовцам. Он не растерялся, развел руки в стороны и пожал плечами:
– Ну а что? Ревную свою шмару. Имею право.
Та просто отвернулась. Мне было очень неприятно, что Мира никак не реагирует на оскорбления в мой или их адрес. Хоть бы поморщилась! Или уж рассмеялась, если она такая же, как все. Но она не реагировала никак.
С чего я взяла, что она обязана встать на мою сторону?
А после уроков я была крайне озадачена тем, что Мира, собрав свои вещи в модную сумку, повернулась и спросила:
– Даша, ты обещала показать школу и рассказать правила.
Может, не все потеряно? Может, получится если и не сдружиться с ней, то хотя бы не вызывать неприязни?
Но Костя глупым не был – он тоже понимал, что ситуация имеет шанс – один на миллион – измениться в мою пользу. И не мог этого допустить. Поэтому зажал мне рот рукой, отвечая сам:
– Прости, красавица! Но сучка моя с тобой идти не хочет.
Я попыталась вырваться, но Белов был значительно сильнее – это мы уже изучили вдоль и поперек.
Мира же – и как ей досталось такое неподходящее имя? – посмотрела на меня и совершенно серьезно ответила:
– Ну, как хочешь, Даша. Попрошу кого-то другого.
И пошла вслед за братом, делая вид, что не заметила, что происходит.
Это меня разозлило до чертиков. Однако если обычно свое раздражение на Белова я привыкла запихивать в глотку и молча проглатывать, то сейчас выдержка дала сбой. Я со всей дури вцепилась зубами в ладонь Кости, отчего он наконец-то оторвал свою грязную руку от моего лица, и заорала. Это всегда так – когда слишком долго что-то терпишь, а потом позволяешь этому выплеснуться, то получается гораздо хуже, чем планировалось. Последующее говорить я уж точно не планировала, тем более так визгливо: