Экзорцист: Проклятый металл. Жнец. Мор. Осквернитель
Шрифт:
– Не выгорело? – догадался он, выслушал последние известия и откинулся на обитую кожей спинку кресла. Задумчиво подышал на самоцветы многочисленных перстней, потер их об обшлаг камзола, придирчиво оглядел.
– Хреново, – кратко, но емко высказался рыжий и достал из буфета пузатую бутылку абрикосового бренди. Налил мне, плеснул себе. Выпил и, шумно выдохнув, спросил: – Ну и что теперь делать?
– А сам как думаешь? – хмыкнул я. – Если Ольтер разговорит фраера из Пурпурной палаты, а рано или поздно
– Думаешь, сам этого не понимаю? – прорычал в ответ Джек и с силой хлопнул донцем стакана о столешницу. – Делать-то что теперь?!
Я пригубил бренди, уселся на стул и выложил перед собой полученный от старой знахарки пакетик.
– Что это? – удивился Пратт.
– Отрава, – буднично пояснил я. – Разводишь в воде, капаешь на одежду или постельное белье жертвы, и дело сделано. Только сам не извозись.
– Ты совсем сбрендил, что ли? – подался ко мне Джек. – Ты понимаешь, на что меня толкаешь, Себастьян?
Предложенное решение проблемы мне и самому было не по душе, но другого выхода не оставалось. Чрезвычайная ситуация – чрезвычайные меры.
– С каких это пор ты стал таким чистюлей? – мрачно уставился я на приятеля. – Если вовремя не обрубишь концы, Ольтер тебя сожрет и не поморщится. К тому же речь идет всего лишь о справедливом возмездии, не забывай – именно этот тип угробил твоего человека.
– Который и сам был не без греха. – Пратт задумчиво забарабанил пальцами по столу и спросил: – Уверен, что все было именно так?
– Более чем.
– Ну что ж. – И Джек нерешительно прикоснулся к пакетику с отравой. – Этот мерзавец сам напросился, так?
– Так.
– Но, с другой стороны, не лишимся ли мы единственной ниточки к похитителям? Уберем его – и наконечников уже не найти, верно?
– Не факт, – качнул я головой. – Поверь, зацепок останется еще предостаточно и кое-какие из них придется оборвать, если не хочешь, чтобы они привели прямиком к тебе. Ты ведь не хочешь?
– Не хочу.
– Тогда избавься от свидетеля!
– А что потом?
– Потом? – Я задумался и уточнил: – Куда поместили покойников?
– В морг на площади Трех каналов. А что?
– Надо их осмотреть. Или тебе это неинтересно?
– Я в деле, – без колебаний решил Джек. – Но при чем здесь тела?
– Ты знаешь, никак не могу понять, каким образом похитители достали наконечники из сейфов, вот не сходятся концы с концами и все тут, хоть тресни!
– Есть такое дело, – кивнул Пратт, который не хуже меня знал, что одного-единственного прикосновения проклятого металла достаточно, чтобы выжечь неподготовленному человеку душу.
И каким образом тогда обычный чин Пурпурной палаты и не менее обычный «серый сюртук» провернули эту
Как им это удалось?
Как?!
– Никаких ведь особенных перчаток или щипцов они в хранилище пронести не могли? – спросил я.
– Нет, – ответил Пратт. – На входе всех обыскивают, слишком много людей в заговор пришлось бы вовлечь.
– Вот и я о том же, – вздохнул я и посоветовал рыжему приятелю: – Ты прячь отраву, прячь – пригодится. – Потом допил бренди и поднялся на ноги. – Ну, едем в морг?
– Едем, – решил Джек и, отбросив сомнения, сунул мешочек за обшлаг камзола.
В морге оказалось ожидаемо мерзко. Пронизывающий до костей холод, тяжелый трупный запах, уходящие в темноту лежанки с накрытыми грязными дерюгами телами. Когда приходишь сюда летом, контраст с уличной жарой кажется просто ужасным, но ты знаешь – стоит только подняться наверх, и могильный холод отступит, перестанет затягиваться вокруг шеи ледяной удавкой.
А сейчас – совсем не уверен. На улице противно, выйдешь из морга, а вместо теплого солнышка колючей снежной крупой по морде.
Джек приложился к фляжке с бренди, утер губы, протянул мне. Я отказываться не стал, хлебнул и почувствовал, как в желудок провалился сгусток жидкого огня.
Хорошо! Только бы не развезло, за время поездки изрядно на грудь приняли. В благих целях, разумеется, – для сугрева и успокоения нервов…
– Эй, уважаемый! – окликнул Пратт дежурного медика и продемонстрировал служебную бляху. – Куда нашего мертвеца поместили? И еще один должен быть – утопленник.
Работник морга оглядел нас с неприкрытым скепсисом, но послать куда подальше важного господина из Охранки не решился и сообщил:
– На леднике они.
– Проводи! – потребовал Пратт. – Давай, давай, шевели копытами!
Медик тяжко вздохнул, достал из каменной ниши фонарь и повел нас по проходу, с непривычки показавшемуся просто бесконечным. Слева лежанки с накрытыми дерюгой телами, справа лежанки с накрытыми дерюгой телами, редкие яркие пятна факелов на стенах, темень, холод, удушающая вонь.
Не выдержав, Джек смочил в бренди свой шейный платок и замотал им лицо; я забрал у него фляжку и попросту хлебнул.
На Лемском поле еще не так воняло. Лето, жара, кругом кучи трупов, сами – по колено в крови и желчи. И ничего – не умер. А здесь что? Обычный морг, делов-то…
Но на леднике проняло и меня. Тела на грязных обломках льда лежали там точь-в-точь как свежевыпотрошенные рыбины на рынке. Тела разные, у одних не хватало конечностей, другие и вовсе были собраны по кускам. Самыми приличными оказалась парочка пахартцев, красовавшихся бурыми макушками снятых скальпов.
– Красота! – пробурчал Джек, забрал у меня фляжку и, оттянув платок, хлебнул бренди. – Ну, а мои где?