Экзорцист Семьи Ноя
Шрифт:
Страшно представить, что там может быть, на той стороне войны. Аллен интересовался той стороной и боялся, словно маленький мальчик монстров под кроватью. Ведь именно такие страхи должны быть у среднестатистических мальчиков? А то Уолкер порой сомневался. В его детстве было полно совершенно материальных страхов, связанных с голодом, холодом, человеческой жестокостью, равнодушием или озабоченностью своими делами.
Объективно глядя на ситуацию детства, он даже не мог уверенно заявить, будто все вокруг него были такими ужасными. Нет. Просто
Сравните леди, что благовоспитанна и не заботится о завтрашнем дне, и оборванку, что каждый день переживает унижения. Разные люди. Разные ситуации. И хоть и похожая адаптация, но всё равно…
Аллен мог бы понять злость, досаду, злые слова и не очень умные поступки от любого человека любой профессии. Кто знает, что у него случиться уже успело? Как накипело? Сколько злости и боли внутри и что для него в данный момент важнее вежливости, уступчивости и тем более какого-то изувеченного, никому не нужного ребёнка с больной, проклятой рукой?
Единственная, чьих поступков Аллен не оправдывал никогда, кроме одного единственного раза, – его мать. Однажды он решил для себя, что она больна. Сошла с ума. И уж, наверное, не только сама: так сложилась сеть обстоятельств, воспитание, те человеческие примеры, что проживали жизнь перед ней, муж, что не внушал достаточно доверия, чтобы попытаться представить проклятого мальчика как его сына, суеверия и ужасы о проклятиях, вбитые в голову наверняка с самых малых лет.
Один раз Аллен проговорил всё это, объективно понимая, что так оно и есть. И…
И больше ни разу.
Даже если человек понимает, что у обидчика были причины, всё равно, бывает ведь, остаётся гнев. Потому как не только у обидчика вся грязь, боль и ненависть копятся день за днём, только и мечтая о возможности излиться наружу, но и в обиженном тоже.
И люди вовсе не всепрощающие ангелы. Они не так устроены. А те, кто именно так устроен, – тоже разновидность сумасшедшего.
И Аллен опять думал о чём-то странном.
Медленно прошелестел данными по Генералам Чёрного Ордена, отложенным в самый конец, и повторил:
— Ты действительно хорошо меня отвлекаешь.
— Я просто давно этим не занимался. Вот тебе и в новинку. И интересно.
— Ага… Давно! Вчера и позавчера?
— Ты знаешь, что я имел в виду.
— Я знаю даже то, что ты не имел в виду.
— Кто знает? Может, я это в виду и имел, — очень весело произнёс Тики.
Аллен расхохотался, утыкаясь лицом в бумаги. Тики, несмотря на меланхоличное состояние, не только лежал на диване, но и умудрялся поддерживать лишённые смысла разговоры.
Да ещё и разбрасывается намёками!
Аллен сердито поглядел на Тики, не скрывая улыбки. Вот только Ной на него не смотрел, предпочитая именно в этот момент
— Эй!
Тики не реагировал. Или реагировал, но всего лишь закрыв глаза.
— Я с тобой говорю! Не пытайся обмануть меня, будто владеешь тайной техникой моментального засыпания!
Аллен откинулся, скрипя старым стулом и не понимая, как тот не развалился ещё, если периодически выдерживал Графа и других не особо смирных членов его семьи. То, как близнецы сидели на стульях, напоминало о вероятном их умении танцевать с этим самым предметом. Впрочем, Джасдеби напоминали и о маленьких детях, что не могут и минуты спокойно просидеть, не оглянувшись, почесавшись, поделившись какой-то мыслью.
Жаль, но в этот раз даже их энергии не хватило на то, чтобы расшевелить Аллена. Может быть, юноша просто ждал кого-то определённого, смутно догадываясь, что он всё же однажды соизволит появиться?
— Тики?
Ной продолжал делать вид, будто спит. У Аллена даже появилась пара очень коварных идей о том, что с ним таким можно сделать, но стоило только идеям сформироваться в какой-никакой план, как Тики вдруг перевернулся на бок, словно почуяв неладное.
Вайзли вот на полном серьёзе как-то заявил, что злобность Аллена можно определить по ауре.
— Ты же вроде как занят?
— Может, я хочу задавать вопросы?
Юноша поднялся со скрипучего стула и упал на диван, стоящий напротив того, что занял Тики. Когда-то, судя по следам на паркете, их разделял столик, судьба которого так и осталась неизвестной.
— Вопросы о чём?
— Не знаю. Я читаю, как основывался Орден. Знаешь, когда была обнаружена чистая сила и послание, невольно возникает вопрос: кто его оставил? Само Сердце? Какие-то люди, что были ему подчинены? И вообще люди ведь умерли, и все, что сейчас бродят по свету…
— Их родиной является Ковчег. Да.
— И я тут подумал, если Граф сравним с дьяволом, то всё человечество заражено вашими генами?
— Я бы не был так категоричен.
— Я читаю то, к каким выводам приходили там. Ну и Граф что-то вроде его посланника выходит. Хотя странно, разве апокалипсис не обещают рано или поздно в нескольких религиях? Причём апокалипсис руками хорошей стороны. Так может Граф прав, а то, что создаёт акума, всего лишь наказание – вряд ли можно найти множество людей, действительно подходящих под все характеристики, ведь так?
Тики застонал в голос, утыкаясь лицом в бахрому диванного пледа.
— Что? — возмущённо завопил Аллен.
— Давай без вот этого всего, а то мне даже начало слушать было страшно, а потом я попытался отключиться от этой реальности, но вспомнил, что подключения к другой, как у малышки Роад, у меня нет, представляешь?
Аллен представлял. Но взволновало и заинтриговало его совсем не то.
— Подожди, ты её всегда малышкой называл?
— Не знаю, — всё так же лениво отозвался Тики, не видя, как сузились глаза Аллена.