Элантрис
Шрифт:
Друзья помогли ему принять сидячее положение. Он жестом попросил помочь ему добраться до стула и со стоном рухнул на жесткое каменное сиденье. Тело ломило, как будто принц весь день перетаскивал тяжести.
– Сюл, что случилось? – взволнованно спросил Галладон.
Он неуверенно подошел к другому стулу, но не торопился присесть.
– Боль нахлынула слишком сильно. – Принц сложил на столе руки и опустил на них голову. – Уже все прошло.
Дьюл нахмурился:
– О чем ты говоришь?
– О
– Сюл, боль не приходит волнами. Она все время с тобой.
– Ко мне она приходит волнами.
Галладон покачал головой:
– Так не бывает. Коло? Когда боль накопится до определенного предела, ты ломаешься и теряешь разум. Так всегда было. К тому же для хоеда тебе синяков еще копить и копить.
– Это ты уже говорил, но со мной происходит иначе. Боль приходит внезапно, как будто пытается поглотить меня, а потом отступает. Может, я просто не умею терпеть.
– Принц, – в замешательстве произнесла Карата, – вы светились.
Раоден оторопело уставился на нее:
– Что?
– Все верно, сюл. Ты упал и начал светиться, как эйон. Как будто…
Раоден изумленно продолжил:
– Как будто Дор пыталась пройти сквозь меня? Получалось, что сила искала выход и хотела использовать его как эйон.
– Почему я?
– Некоторые люди ближе к Дор, сюл. Одни элантрийцы умели создавать более мощные эйоны, а других, казалось, магия слушалась по мановению руки.
– К тому же, – добавила Карата, – вы знаете эйоны лучше всех. Вы же занимаетесь каждый день.
Раоден медленно кивнул, позабыв про боль.
– Говорят, что во время реода первыми пали сильнейшие элантрийцы. Они даже не пытались сопротивляться, когда их сжигали.
– Как будто все их силы сосредоточились на чем-то другом. Коло?
Раодена охватило внезапное облегчение: как бы ни мучила боль, он сильнее страдал от неуверенности. И все же его положение не улучшилось.
– Приступы ухудшаются. Если так пойдет дальше, скоро они сломают меня. Тогда…
Галладон понимающе и серьезно кивнул:
– Ты станешь хоедом.
– Дор уничтожит меня, разорвет на куски в бесплодной попытке вырваться на свободу. Она не живая – это всего лишь сила, и ее не остановит то, что я не могу предоставить проход. Когда она меня пересилит, вспомните свое обещание.
Галладон и Карата кивнули. Они поклялись отнести его к горному озеру. Сознание, что друзья его не бросят, придавало принцу решимости переносить приступы и в то же время желать, чтобы конец пришел поскорее.
– Может, все обойдется, сюл, – прервал его мысли дьюл. – Ведь джьерн излечился. Кто знает, все еще может измениться.
Раоден встрепенулся.
– Если он действительно вылечился.
– Что вы имеете в виду? – спросила
– Его выпустили из города с большой шумихой. На месте вирна я бы не потерпел, чтобы дереит оставался в Элантрисе и позорил мою религию. Я бы послал за ним своих людей, объявил о чудесном исцелении, а потом укрыл во Фьердене подальше от ненужных глаз.
– Правда, нам даже не удалось его хорошенько разглядеть после исцеления, – согласилась Карата.
От такого поворота дел Галладон выглядел подавленным. Как и прочие элантрийцы, после освобождения Хратена он воспрял духом. Раоден молчал, потому что не хотел разбивать родившуюся в людях надежду, но его одолевали подозрения. После ухода джьерна никто из остальных жителей города не выздоровел.
История с Хратеном казалась началом новой жизни, но принц сомневался, что в их существовании произойдут перемены. Они должны трудиться и заслужить лучшую долю своими руками, а не ждать чудес.
Он вернулся к занятиям.
Глава тридцать восьмая
Сарин недовольно наблюдала за джьерном. Хратен больше не проповедовал в часовне: прихожане туда не помещались. Он проводил собрания на окраине Каи, где поднимался на пятифутовую городскую стену, а завороженные слушатели рассаживались у его ног. Теперь его проповеди отличались живостью и энтузиазмом. Джьерна называли святым – он пострадал от шаода и победил проклятие.
Принцессе пришлось признать, что она схватилась с достойным противником. Затянутый в алые доспехи, Хратен возвышался над толпой, как омытая кровью стальная статуя.
– Может, его исцеление – обман, – заметила она.
– Конечно, обман, кузина, – откликнулся Люкел. – Если мы решим иначе, то ничего не останется, как обратиться в Шу-Дерет. А лично мне не идет красный цвет.
– У тебя лицо слишком розовое, – рассеянно откликнулась девушка.
– Если нас обманули, – сказал Шуден, – то я не представляю, каким образом.
Они стояли на задворках собравшейся к утренней проповеди толпы, чтобы своими глазами убедиться, как растет число последователей Дерети, даже в день королевских похорон.
– Может, ему наложили грим, – высказала предположение Сарин.
– Который выдержал ритуальное омовение?
– А если жрецы с ним заодно? – спросил Люкел.
– Ты когда-нибудь пробовал подкупить кораитского жреца?
Молодой купец стрельнул глазами по сторонам.
– Я предпочитаю не отвечать на подобные вопросы, благодарю покорно.
– Можно подумать, что ты веришь в чудесное исцеление, Шуден, – сказала принцесса.
– Я не исключаю его. Почему бы богу не отблагодарить преданного слугу? Разделение религий придумали Шу-Дерет и Шу-Корат; Шу-Кесег признает всех без исключения.