Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина
Шрифт:
РОССИЯ,
С Бурбулисом я беседовал, напомню, 26 октября 1991 года, а два дня спустя, 28-го, на открытии второго этапа V Съезда народных депутатов РСФСР (первый этап проходил в июле) Борис Ельцин выступил с энергичным обращением к народам России, к Съезду, свидетельствовавшим о том, что он наконец решился на радикальные шаги по реформированию российской экономики. Не только по содержанию, но и по стилю это был манифест, воззвание, призыв:
– Обращаюсь к вам с решимостью безоговорочно встать на путь глубоких реформ и за поддержкой в этой решимости ко всем слоям населения… Настало время принять главное решение и начать действовать… Действовать решительно, жестко, без колебаний… Положение напряженное. Трудно с продовольствием, товарами первой необходимости… Все сложнее купить товары, на которые установлены жесткие цены. Не помогают нормирование, карточки и талоны… Только после распада Центра полностью раскрылась бездна, в которой оказалась экономика, – промотанный золотой запас, исчерпанные валютные резервы, долги… На грани разрушения финансовая система. Инфляция достигла критической точки… 55 процентов семей живут ниже черты бедности. Обстановка не улучшается. Победа демократии и свободы не покончила с экономическим кризисом…
Разумеется, Ельцин счел нужным объяснить и то, чем была вызвана его затянувшаяся двухмесячная спячка, двухмесячное бездействие. Объяснение было вполне благопристойное:
– После поражения путча… был большой соблазн сразу, на горячую голову, начать широким фронтом экономическую, финансовую и другие реформы. И скажу прямо – давление на нас было и со стороны демократических сил, и со стороны депутатов, и со стороны средств массовой информации. Но начинать серьезнейшие реформы в совершенно новой обстановке без подготовки было бы верхом безответственности. Чтобы не превратить реформы в авантюру, чтобы не провалить их, нужно было взять паузу. Внести значительные коррективы в нашу тактику, в характер и последовательность действий… Сегодня выработаны конкретные меры по осуществлению пакета реформ… У нас есть уникальная возможность за несколько месяцев стабилизировать экономическое положение и начать процесс оздоровления. Мы отстояли политическую свободу. Теперь надо дать экономическую…
Ельцин считает нужным предупредить всех – реформы будут нелегкими:
– Должен сказать откровенно – сегодня, в условиях острейшего кризиса, провести реформы безболезненно не удастся. Наиболее трудным будет первый этап. Произойдет некоторое падение уровня жизни, но исчезнет наконец неопределенность, появится ясная перспектива… Реальные результаты получим уже к осени 1992 года…
Это неосторожное обещание президента потом долго ему будут припоминать. В действительности, как мы знаем, результатов пришлось ждать гораздо дольше, но тогда ориентир был «озвучен» такой – конец 1992-го. Более отдаленные сроки вряд ли могли бы кого-то вдохновить.
В своем обращении Ельцин излагал программу реформ, над которой все последние недели на одной из правительственных дач работала команда Гайдара. Об этой работе мало кто знал – она велась в обстановке секретности. Еще и отсюда, из этой секретности, проистекало общее недоумение по поводу затянувшейся паузы.
– Реформа пойдет по ряду направлений одновременно, комплексно и динамично, – продолжал Ельцин. – Первое направление – экономическая стабилизация. В ее основе – жесткая денежно-финансовая и кредитная политика, налоговая реформа,
И снова Ельцин предупреждает – самым тяжелым испытанием станет либерализация цен:
– Хуже будет всем примерно полгода. Затем – снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами, а к осени 1992 года, как обещал перед выборами, стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей…
Размораживание цен, конечно, всех страшит. Президент успокаивает:
– Либерализация цен будет сопровождаться мерами по социальной защите населения… Будет создана адресная система социальной помощи наиболее уязвимым слоям населения и детям…
В действительности социальная защита оказалась, пожалуй, самым слабым местом российских экономических реформ. Реформаторы мало о ней думали. К тому же на пути соцзащиты встала самая подлая, самая непреодолимая в условиях России сила – тупорылая, вороватая отечественная бюрократия. Она-то всегда жила припеваючи. Вспомним, какие деликатесы жрали, а не дожрав, выбрасывали, Жданов и его окружение в том же умирающем от голода, доведенном до каннибализма блокадном Ленинграде.
Ставка реформаторов изначально делалась на самую энергичную, самую активную часть населения:
– Будут отменены все ограничения на рост индивидуальных заработков и возможности человека честно заработать… Наряду с мерами по макроэкономической стабилизации в ближайшее время начнется форсированное развитие мощного частного сектора в российской экономике.
Однако и здесь российское чиновничество, сохранившиеся в целости и неприкосновенности гоголевские «кувшинные рыла», мигом понастроили кучу препон. Эти препоны, позволяющие им грести под себя, сытно кормиться, вольно брать взятки, – основа основ их всегдашнего чиновничьего благополучия. При этом, тормозя реформы, вставляя им палки в колеса, они на всех перекрестках – сами и через оплаченных борзописцев – станут трубить, что во всех бедах народных виноваты реформаторы, что они все делают не так, да и вообще либерализм – и экономический, и всякий иной – никогда не укоренится в России, нет, мол, здесь для него почвы.
Но все это – сопротивление, саботаж, прямые диверсии – было впереди. А тогда, в момент выступления президента, вновь вспыхнула надежда, что Россия сумеет-таки вырваться из традиционной кучи дерьма. Как сказал бывший первый премьер правительства независимой России Иван Силаев, мы снова увидели «нашего Ельцина».
Это был последний съезд, на котором между президентом и большинством депутатского корпуса царили относительная гармония и благолепие. Нет, борьба между Ельциным и реакционным большинством российских депутатов уже началась, но необходимость начать реформы, как-то сдвинуться с «мертвой точки» чувствовали все. Сдвинуться же можно было лишь при условии, что будет налажено хотя бы минимальное согласие, найден хотя бы минимальный компромисс. Ельцин:
– Настало время сказать четко и ясно – в России одна власть: российский Съезд и Верховный Совет, российское правительство, российский Президент! Идет динамичный процесс освобождения институтов власти из-под пяты КПСС... Ни одна партия впредь не будет самозваной хозяйкой в российском государстве.
Как видим, в перечислении органов единой российской власти Ельцин, лаская слух депутатов, еще ставит на первое место Съезд и Верховный Совет, себя же, президента, уступчиво задвигает на последнее. Пройдет совсем немного времени, и из-за этой очередности в перечислении между ним и депутатами развернется смертельный бой.