Ельцын в Аду
Шрифт:
– Егорку мне на смотрины привел Бурбулис: в 1991 году привез этого правильного пацана ко мне на дачу, прямо в парилку. Как выяснилось впоследствии, Гугнявый не любил баню, не знал, как следует себя вести в ней, но на всякий случай сразу разделся и предстал передо мной голяком. Мне такая наглость понравилась, хотя сам кандидат в смотрящие впечатление на меня произвел двоякое. “У него вид, как будто его только что оторвали от корыта со сгущенным молоком”, - сказал я тогда тем блатнякам, кто за него мазу давал.
– А чего ж ты в мемуарах брехал?
– уличил его в двуличии Сатана.
– Ну-ка, повтори!
– “Гайдар
– То, что ты обозвал уверенностью и независимостью, на самом деле – апломб книжного всезнайки! К своим 35 годам Егор руководил лишь им же созданным институтом с коллективом в 100 человек, а до того работал в газете “Правда” и журнале “Коммунист”, - начал выдавать чужие секреты хозяин преисподней.
– Гайдар совершенно не представлял себе жизнь россиян, и экономические модели выстраивал исключительно по учебникам.
И вообще он по происхождению – наследственный сказочник! Оба его деда – Аркадий Гайдар и Павел Бажов – являлись главными писателями-сказочниками Страны Советов. Отец – Тимур Гайдар – со страниц “Правды” скармливал читателям байки о кубинской революции и успехах социализма. И даже тесть – Аркадий Стругацкий – и тот был знаменитым фантастом!
Законы этого мира сказов и мифов, бесконечно далекого от грубой действительности, он и привнес в жизнь России, придумывая экономические реформы. Однако попытка осуществить давнюю советскую мечту - “сказку сделать былью” - оказалась безуспешной – в отличие от попытки создания атомной бомбы. А вот результаты оказались схожи: все вокруг пошло к моей матери (которой, впрочем, у меня нет, у меня есть только папа – сам Творец)!
– Дьявол открыто ликовал.
– А как ты, Борька, любил находить и наказывать стрелочников, валить на них свои ошибки! Гайдар, Коржаков, Чубайс, Кириенко, Примаков, Черномырдин... Перефразируя высказывание одного из моих подчиненных (оно процитировано в евангелии – какая честь, блин!), имя им – легион!
Однако ты, как я замечаю, вообще-то слишком хорошо себя чувствуешь в своей зоне. Ничего, сейчас я это исправлю! Прописываю тебе коктейли из физической боли, перемешанной со стыдом!
... Совершая европейское турне, диссидент Ельцин в Испании летел на самолете из Кордовы в Барселону. Но в воздухе у двухмоторной консервной банки (так ее открыто обозвал экипаж) вышла из строя электрика, а следовательно, отказали и шасси. Не сумев опустить машину на воду, пилоты решили садиться на ближайший горный аэродром. И тут вдруг поднялся сильнейший ветер, самолет потерял скорость и буквально упал на брюхо.
Борис Николаевич все это время вел себя храбро, даже отказался пристегиваться, нарочито весело крикнув товарищам по несчастью: “Кому суждено быть повешенным, тот не утонет”. У него нашлись даже силы шутить: больше нет, мол, никаких привилегий, падаем все вместе; может, речку какую найдем – успеем выпрыгнуть...
При экстренной посадке его резанула острая боль в спине. Это заметили, спросили, в чем дело? Он лишь махнул рукой: ерунда, поболит и перестанет.
Только потом выяснилось, что много лет назад, когда Ельцин играл еще в волейбол, у него произошло смещение позвонков. И сейчас эта травма дала о себе знать. В больницу он не поехал, вызвал врачей в гостиницу. Те настаивали
Помощники вернули полуживого шефа в отель, снова вызвали медпомощь. А Борис Николаевич, едва придя в себя, вновь пренебрег здравым смыслом. “На “скорой помощи” не поеду”, - прохрипел он, когда его убедили, что без госпитализации не обойтись.
Врачебный диагноз был неутешителен: сильный удар раздробил на мелкие кусочки один из межпозвоночных дисков. При малейшем движении острые, как лезвие, осколки защемляли нерв, причиняя невыносимые страдания.
Уже в больнице Ельцина парализовало почти на восемьдесят процентов. «Если срочно не приступить к операции, - предупредили специалисты, - наступит полный паралич».
Но Борис Николаевич продолжал оставаться верен себе: потребовал... отправить его домой, в Москву, сделав предварительно новокаиновую блокаду.
Операция длилась несколько часов и закончилась успешно. Уже через два дня больной встал с постели и сделал несколько первых шагов, отбросив костыли. А еще тремя сутками позже, 5 мая, несмотря на увещевания врачей, пациент улетел-таки в Москву. Он не успел до конца окрепнуть, но куда больше тревожило его не собственное здоровье, а предстоящие выборы.
До дня голосования в Верховный Совет оставалось всего 11 дней. ЕБН просто не имел права проиграть их, лежа на больничной койке...
Весть о постигшей Ельцина беде мгновенно разлетелась по Союзу. Сотни людей, прознав каким-то неведомым образом о времени его возвращения, пришли с цветами в «Шереметьево» встречать своего кумира.
Боль все еще одолевала его, но, заприметив восторженную толпу, Ельцин наотрез отказался садиться в карету «скорой помощи» и, стиснув зубы, ринулся в толпу.
– Народное признание действовало на меня сильнее, чем любое лекарство!
– признался ЕБН.
– Мужественно ты себя вел!
– оценил Ницше, сам всю жизнь боровшийся с болью.
– Но глупо!
– испортил комплимент хозяин преисподней.
– Гордыня его заедала! Даже в самые тяжелые минуты самым важным для него было сохранить величие: неровен час, какой-нибудь папарацци запечатлит, как выносят на носилках недвижимого Ельцина. Подобно большинству примитивных мужиков, царь Борис не терпел над собой никаких насмешек. Ему проще корчиться от боли, нежели показаться нелепым и жалким. Вот почему он так страдал, когда правда о его истинной сущности была обнародована. Ну-ка, сядь на колпак (попереживай) - вспомни про статью в “Правде” после твоего возвращения из Америки!
... Это была перепечатка из итальянской газеты. Ее автор - скандальный журналист Дзукконе писал не о произведенном Ельциным фуроре, не о его встречах со студентами и элитой, прочитанных лекциях и сделанных заявлениях, а совсем о другом.
“За пять дней и пять ночей, проведенные в США, Ельцин спал в среднем два часа в сутки и опорожнил две бутылки водки, четыре бутылки виски и несметное количество коктейлей на официальных приемах”. Он ухитрился заснуть прямо во время официального ужина, все свободное время проводил в магазинах, скупая ширпотреб на полученные за лекции деньги, и вообще вел себя как “пьяный, невоспитанный русский медведь, впервые очутившийся в цивилизованном мире.