Элегия эллическая. Избранные стихотворения

Божнев Борис Борисович

СОГЛАСЬЕ

О, старец, дряхлая глава Твоя трясется в знак согласья На смерть… Кивок, что зрим едва, Страшней, чем ужас, слышный в гласе… С какою силой неживой, Изжелта-высохший и голый, Нам повторяет череп твой Свои безвласые глаголы…

ТОПОР

Все обостряющимся слухом И сквозь скрипение пера Я слышу отдаленно глухо Звук рубящего топора… Как страшен сей топор стучащий, – Он дивный вырубает век… Еще в классические чащи Гулять приходит человек. И зрит могучих исполинов, Несокрушимых до сих пор, Хотя в тени столетне-длинной Блестит таинственный топор, Что все написанное нами Хотел бы, как мильон голов, Срубить… Но в небеса корнями Ушли леса высоких слов… А на земле одни лишь ветки Цветут, трепещут, тень дают, И строки, словно птицы в клетке, Столь зримо-сладостно поют…

СВЕЧА

Поддерживающая

храм Божественного Аполлона Ты потухаешь по утрам, Понизившаяся колонна… О, вечер мировых руин… Работать и молиться надо… И воздвигает стеарин Возжегшуюся колоннаду…

ЛИРА

Что лира? Понял я — скелет. Но как любовницу младую Ее боготворит поэт, Уродливую и худую. Касается ее костей Неизменяющей рукою, И скрежетом ее страстей Он миру не дает покоя…

БЕССОННИЦА

Теченье ночи гробовой. Ее кромешное молчанье Не заглушает адский вой И ангельское величанье. И мрака плотная стена, Воздвигнутая меж землею И небом, смертному видна, Еще окутанному мглою… Даю тебе благой совет – Разверзшейся страшися бездны, Но электрический твой свет Да не обидит хаос звездный. Зане лишь скромная свеча, Что делается все короче, В простом подсвечнике торча, Присуща величавой ночи… Кому не спится, пусть лежит, Пусть голову на пол-аршина Не поднимает… Сон бежит На недоступные вершины. Надолго покидая нас… Пространства вечные не мерьте, Не мучьте воспаленных глаз, – Бессонница – почти бессмертье… Рассвет далек, еще далек, Земное угнетает бремя, И тот, кто юношею лег, Наутро встанет стар, как Время…

СТИХОТВОРЕНИЕ

Пером гусиным и великим, Преостро очинив его, Пишу… Скрип, сладостней музыки, У сердца слышен моего. Присев к столу в. ночной сорочке, Спадающей до самых пят, Без устали тружусь над строчкой, Какая тишина… Все спят… Страницу, словно белый камень, Неизреченное — для плит, — Граню… Горячая, как пламень, Слеза ее испепелит. О, тратится усилий столько На каждый из таких камней. Бумажные летят осколки И падают на стол ко мне. Неторопливо и негрубо Я не перестаю чертить, Чтобы ямбический обрубок Явил чудесные черты. Продлится до глубокой ночи Мой каторжно-свободный труд, Пока мозолистый веночек Гармонии слегка натрут. И все ж благословляет иго Душа: она под ним жила И будет жить… Большая книга Всегда бывает тяжела. Но перья вещие крылаты, Они летят из смертных рук, Из судорожно-крепко сжатых, И лирный замирает звук…

ПЕСНЯ КАЗАКА

Казак поет в Трокадеро Унылую степную песню — Безрадостно, тяжеловесно Несет плакучее ведро… Его не расплескай, смотри, Чужого не губи народа — Вы мертвую несете воду, О, русские богатыри… Свершилось. Голосом отцов Поет в враждебном стане воин… Будь, что скала, — челом спокоен Над бушеванием венцов. Как воду далеко берут — Не у себя, а на чужбине, За морем черным, морем синим, За океан — и то идут… Не будет предано земле Все то, все то, что затонуло… Адмиралтейская блеснула Игла молниевидно в мгле… А труб органных газыри – Подобие водопровода – Громами подпирают своды, – Готические кобзари.

ПЕСНЯ САПОЖНИКА

Сапожник, поющий над старой подметкой, Над новопоставленною замолчит… Есть люди с прекрасной и светлой походкой, Но песня сапожника вновь зазвучит… Над мертвыми тяжко лежащие камни, Живых и до смерти идущих людей Выдерживают… О, да будет легка мне Одна из пустых, неземных площадей… Отрадно лежать там, где люди не ходят, Где боговнимаемая тишина, Где самые низкие мрачные своды – Лазурно-сияющая вышина… Шаги над землею звучны, как проклятья, Не песне сапожника их заглушить… Как знать, что страшнее — безногих объятья Иль новую обувь безрукому шить. Хранители-ангелы дивно безруки. А ноги имеют, имея крыла. Калека ползет на святые поруки. Летит, но — увы — не летает стрела. Недвижим, ты думаешь, камень могильный, – Он более зыбок, чем в лавке весы. Травою поросший, он – камень точильный, И для на него же нашедшей косы… Отныне нужнее, дороже Шекспира Нам бедные Писарева сапоги. Им, кашу просящим средь райского пира, Поющий сапожник несет пироги…

ЛИНОТИПНЫЙ ОРГАН

Вадиму Андрееву

Органом линотипным раскален Свинец прелюдий… Ты ночью набираешь то, что днем Читают люди. Мильон машин… Все сладостно скрипит Перо гусыни, Все домна песнопения коптит — Снег керосина… Когда ты набираешь слово звук, Где эхо звука? Так дело крыльев стало делом рук, А песни — стука. Здесь, под твоей бесстрастною рукой Равны все строки, И кровь, и кровь, сама текла б строкой Красно-широкой. И ты глядишь, как сочетает твердь В едином миге, Как от поэта отвращает смерть — Рожденье книги… Пред свиньями наборы рассыпать, Метать не надо — Под

чтение привыкло засыпать Людское стадо. Спи, стадо, спи. Твой беспробудный сон, Тяжкоутробный, — И близок час, когда сольется он Со сном загробным. О, всматриваясь долго в тишину Прочтете звук вы. В огромную уходят вышину Большие буквы. Доходит Ндо голубых небес. И Бдо Бога, И Лпревыше, чем угрюмый лес, А П— порога. Как упоительно звучит вокруг Свинец прелюдий — Вновь делом крыльев стало дело рук, И вечным будет. Запечатлеет буквенный минор Мажор бумаги, Но пыль старинная, о юный взор, Боится влаги… Заглавье ночи – «Розовый Рассвет», Но у рассвета Заглавья темно-голубого нет… Начало это. Чего?.. Как странно предвещает день Конец работы, И утомленная ложится тень Лучом заботы. Но что же делать: начинает грусть Свое служенье, — Тому, что смертный знает наизусть, Нет продолженья. Поверь: поэзии ты послужил, Набравши прозу, И тайну, что слегка я приоткрыл, Прими, как розу. Ты возвратился. Спишь глубоким сном И он — свинцовый, И пробуждаешься не новым днем Для ночи новой…

СКОРБЬ 2 — УТЕШЬ 4

Поэма

О, пешкой белоснежной В какой лежу руке, Лежу в каком над бездной Незримом кулаке. В Твоей, Твоей деснице… И вот уже стою, И вот уже теснится Душа моя в строю. Разжав кулак над бездной, Десницу Ты простер… Средь братьев белоснежных Не вижу я сестер. О поле, — ты из древа, Не из земли сырой. Сия не может Дева Быть смертного сестрой. Так сотворил напильник – Не тело, не душа. Летит богиня сильных Ко слабому спеша. Не телом, не душою Ко слабому летит, Стопою небольшою Больших касаясь плит. Но на квадратном месте Два круглые бойца Стоять не могут вместе, Им тесно без конца…

*

С пространством безвоздушным Дыхание мешать И пленником послушным Решеткою дышать…

*

Для слуха или зренья Осеннего листа Златистое паденье, Сомкнувшее уста… Как в статуи нагие Одетые сады, Фигуры дорогие, Глядящие в пруды… Над шахматами осень Всегда царит, всегда, И шум унылый сосен, И серая вода… Как всеблагие боги, Идущие на пир, Вдруг встали вдоль дороги, И вдаль уходит мир… Для зренья или слуха Падение листа, Что населяет глухо Пустынные места… Увядшее шуршанье Музыка наготы… И под романс свиданья Падешь к ногам и ты… И над турой, над урной Лазурна вышина, И пушкою безбурной Хранима тишина…

*

Челн 5 на волны 8… И выше всех утрат, Мы арфою возносим Белеющий квадрат… Паркет Екатерины Столь шахматно блестит… Среди зеркал старинных Ее красе он льстит. Но не красе телесной, А тайной той красе, Что прячется, безвестна, И затмевает все… Мемории ли пишет — Она в него глядит: Глубоко ль разум дышит, Задумчиво следит… И, ежели захочет Понять глагол тиши, Она опустит очи И зрит паркет души… Иль гнев обуревает — На радугу внизу Роняет, разрывает Бумажную грозу… Когда приходит время Державного труда, Правительственно бремя Он делит с ней всегда. Ногою самовластной Играет сей паркет – Богиней сладострастной Владеющий аскет. Сквозь эха анфиладу Величественных зал, Где слово колоннада Вторично Грек сказал, Где окна выше двери, Где двери выше всех, Она идет, поверив, Что горностай есть мех. И с ней идет в закате Всходящий фаворит, И перьями квадратов Паркет под ней скрипит… Чернила разливает Чернильниц восковых, И запечатлевает Восшествий роковых Следы, о коих пишет Потомству пыльный том По коим только мыши Одни бегут потом… Но сладостнее пенья Италии певцов Алмазное скрипенье Ее ноги писцов, — Из перьев многославен Хвалебный ей венок, И солнце, что Державин Лежит у царских ног, И строфами златыми, Сребристыми в ночи, Потоками густыми Чрез сткло текут лучи… Самодержавным шагом Державная жена Идет, ареопагом Любви окружена… Ко письменному ложу Владычица страстей… Ее лицо моложе Бессмертия вестей… Рабынею бесстрастной Ко царственным трудам… Где яблок беспристрастный? Парисом стал Адам… Мужи суровой славы В сердца поражены Ей отдают по праву Победный плод войны. И перьями квадратов Паркет под ней скрипит, Что перьями трактатов Он власть ее скрепит…