Стелилась темно-голубая теньНеровно потемневшими полями,Перебирая, как слепец плетень,Простор земли с небесными краями.И капли падать начали сильней,И с тенью их мельканье тасовалось,И вдруг тасуя все быстрей, быстрей,Их редкий сумрак в частый блеск смешало…
«…И свежесть потемневшею полей…»
…И свежесть потемневшею полейЛикующее солнце озаряло,И вместе с солнцем, но еще светлей,Дождь хлынул с возрастающею силой…И льется, ослепительно сплошной,С подножием сверкающим паденья,И
высится, как арфа, весь сквознойСквозь плеск, журчащий с блеском усиленья…
«Сквозь ливня ослепительного строй…»
Сквозь ливня ослепительного стройБежала обветшалая беседкаИ вдруг остановилась… В прутьях редкихСтруится звук, как в струнах, неземной…С шуршаньем тайным пропускают плескМестами обвалившиеся своды,И влажный обнажающийся блескПрикрывшей эхо наготы Природы…
«Стоять и слушать с мокрой головой…»
Стоять и слушать с мокрой головойТоржественное трио дождевое…Сверкающий, прохладный и живойЕго единый звук между листвою…И мокрым быть от ног до головы,Когда единый звук журчит сильнее,И делается звуками листвы,И сладостно струится вместе с нею…
«Неутолимый, нестерпимый блеск…»
Неутолимый, нестерпимый блескНе темной и светлой летней лучи –Одним лучом она померкший лесВдруг озаряет сладостно и жгуче.Не все стволы в тот миг озарены,Но те, которых свет ее коснулся,Те видят, навсегда ослеплены,Что сумрак только к ним одним вернулся…
«Есть час, когда лишь прутья шалаша…»
Есть час, когда лишь прутья шалаша –Шурша — не пропускают воду.И, обнаженная, идет душаПод ветхие укрыться своды…И дождь умолк… Биенье двух сердецС шуршаньем трепетным звучало…И радуги божественный конецСливается с любви началом…
«Дождь перестал… И только по бокам…»
Дождь перестал… И только по бокамЕще летят пленительные капли —Одна — другая — здесь — и там — и тамИ вот они исчезли, не иссякли…И вдруг с поголубевшей высоты,Блестя, летит еще одна куда-то…И — как дыханье — затаив цветы,Земля молчит в восторге аромата…
«Тяжелый гром дорожки укатал…»
Тяжелый гром дорожки укатал,Беседки разрушения поправил,Благоухающий цветов развалВ огромной клумбы заключил в овале…С землею вместе всходит светлый пар,И вновь лазурна неба половина…Лишь каменный и громогласный шарЕще грохочет глухо в пасти львиной…
«Еще светло, но начало темнеть…»
Еще светло, но начало темнеть,И вечер близок на закрытой двериБлистает ручки стершаяся медьЛучом прощальным, ярким до потери…Но этот луч не может быть земным.Но эта дверь не может быть небесной…И взор по украшениям резнымСкользит вне Времени Красы безвестной…
«Свершает спинка кресла свой закат…»
Свершает спинка кресла свой закат,И ручки, округленностью бездоннойУдерживая день, еще блестятЛучей златистых эхом позлащенным…Торжественно и тихо день прошелИ меркнет медленно паркет под воском –Распиленный на солнце пыльный ствол,Отбрасывая тень с оттенком лоска…
«Уходит в небо глубоко скамья…»
Уходит в небо глубоко скамьяИ в небо высоко врастает урна.О, всё
нежнее камни бытия,Их тяжесть всё воздушней, всё лазурней…Я чувствую средь мёртвой тишиныУтешенность земного разрушенья…И прошлого ещё не сочтеныНе только годы – краткие мгновенья…
«В пустынный парк через стены пролом…»
В пустынный парк через стены проломВхожу… Как тихо… Листья осушаютДавным-давно заглохший водоем…Есть разрушения, что утешают…Безличный до паденья, до руин –В руинах каждый камень отличаешь…Среди других камней всегда один –Как ты – один грустит, как ты – дичает…
«Смеркается… Темнеет – наугад…»
Смеркается… Темнеет – наугад –То здесь – мгновеньями, то там – местамиС дорожками то исчезает сад,То смутно возвращается кустами.С решеткою туман все глубже слитИ прутья то раздвинет, то сближает,И белой тенью статуя стоитИ ничего уж не изображает.
«К глубокому столбу привязан пруд…»
К глубокому столбу привязан пруд…Свисает цепь, своих длиннее звеньев…И две ступени черные ведут,Нет, лишь одна — в чистилище гниенья…Неровные и низкие кустыСтоят вокруг — не образуя круга……Объятия небесной пустотыВ объятиях земли — забвенье друга…
«О тяжести, о сладости обид…»
О тяжести, о сладости обидПолусловами полустёртых звуков……И на тумане пьедестал стоит…Чуть слышен голос статуи безрукой……Я для тог безрук до плеЧтоб нежн и ранящ дланьНе прикаса боль ко мне нич……О пьедестал стоящий на тумане…
«Пустынная в безмолвии луны…»
Пустынная в безмолвии луны…В голубоватом трепете аллеи…Скамейки бесконечности длины…И статуи до черноты белеет…И чернота накладывает бликНа тень, усиленную белизною…И тусклый в слепоты орбитах ликМерцает страшным, мертвым лунным зноем…
«Смежает вечер синий абажур…»
Смежает вечер синий абажурВ большой букет исполненный покоя,И света замигавшего амурГрозит слегка коптящею стрелою…День отошел торжественно-простой…Он был как все – велик, как все ничтожен…И под его бессмертною чертойНет ничего и быть уже не может…
«Из черноты подчеркнутых глубин…»
Из черноты подчеркнутых глубинМедлительно исходит блеск рояльный,И вновь кончается, совсем один,Сверканьем лакированным, печальным…Глубин своих подчеркивая хлад,Широкий блеск, стремительно сужаясь,Уходит бесконечно продолжаясь –Дорожкой черноблещущею в сад…
«Ты голову откинула назад…»
Ты голову откинула назад,Как бы ослепшая перед музыкой.И стала на мгновения безликой…И шесть свечей на бабочку летят.В полночной дымке сумрачных зеркал…И долго ты глядела в позабытость…И вдруг рояль, как тайна, нераскрытыйТаинственно и тихо зазвучал…
«Шестью свечами сумрак упоен…»
Шестью свечами сумрак упоенИ жирандоли хрустали дробятся…И много раз твоей рукой продленАккорд, с которым сладостно сливаться.Он будет полон нежности иной,Ты сколько бы его ни повторяла…И нотная калитка над роялемРаскрыта в сад безмолвный и ночной…