Электрический остров

Асанов Николай Александрович

Одобрительно аплодируя, слушатели двинулись к выходу. Андрей замешкался, собирая свои мате­риалы, чтобы неизвестный успел подойти. В то же вре­мя он следил искоса за Ниной. Нина встала вместе с Улыбышевым, но тот что-то сказал ей, и она остано­вилась, ища глазами Чередниченко. Улыбышев тем временем выскользнул из междурядья кресел и подо­шел к Далматову, Они остановились, разговаривая так, словно заранее условились об этой встрече.

— Простите, что беспокою вас, товарищ Орле­нов! — сказал снизу чей-то мягкий голос.

Пустошка оказался довольно пожилым человеком, толстеньким коротышкой, в

светло-сером костюме в крупную клетку, который и не молодил его и как бы укорачивал его фигурку. Лицо утомленного гиперто­ника было еще утяжелено вторым изданием массив­ного подбородка, нависавшего на твердый накрахмаленный воротничок. «Как можно в такую жару носить твердые воротнички!» — с сожалением подумал Орле­нов, но понял, что инженер надел все самое лучшее из уважения к ученым и их сложному труду. Это было понятно по тому, как неловко чувствовал себя инже­нер в своем пестром одеянии.

Голос Пустошки был таким же, как и его записка, искательно-робким. Инженер опустил глаза и проси­тельно сказал:

— Может быть, присядем? Я задержу вас только на минуточку…

Орленов с чувством некоторого разочарования спрыгнул с эстрады вниз и пожал мягкую, как бы ват­ную, без мускулов, руку инженера.

Любовь к уменьшительным была, как видно, в на­туре Пустошки. Во всяком случае он широко приме­нял их в разговоре.

— В том проектике, который вы нам показывали, товарищ Орленов, есть, мне думается, одна неувязочка… — Андрей показывал несколько проектов ма­шин и приборов и, конечно, не мог сообразить, какой из них не понравился инженеру. — Я имею в виду проектик вашего трактора, — уточнил Пустошка, за­метив недоумение на лице Орленова. Хорошо, что он не назвал детище Улыбышева тракторочком! — Пони­маете, конструкция эта слишком усложнена и, я бы сказал, плохо вписывается в нашу технику, да и вес не соответствует мощности.

Услышав это, Андрей заинтересовался. Он мог предположить в своем собеседнике самые разные ка­чества, но все они должны были соседствовать с ро­бостью. А то, что сказал Пустошка, было нападением, которое следовало отразить.

Между тем Пустошка продолжал с тем же робким выражением лица:

— Ну зачем, скажите вы, делать трактор такого размера? Моторчик можно было совершенно спокой­ненько опустить ниже, тогда передняя часть машины стала бы нормальной. Барабан для кабеля лимитиро­вать в этом не может. Например, если мы уберем с трактора «ХТЗ» баки для горючего, там вполне хватит местечка для барабана. А мотор? Ведь мотор можно поставить и сильнее! Вы не находите?

Пока Андрей находил лишь, что Пустошка удиви­тельно навязчив и надоедлив. Если бы Андрей мог, он просто отмахнулся бы от этого критика, но в том-то и дело, что робкое лицо просителя совсем не вязалось с его словами. От них отмахнуться Орленову было невозможно. Следовало что-то объяснить Пустошке, как взрослый человек объясняет ребенку, хотя тот и надоедает своими приставаниями.

— В конце концов — это дело конструктора! — сказал Андрей.

Инженер закивал, показывая плешь, похожую на большой старинный пятак. Как видно, он ходил обыч­но без шляпы, может быть забывая ее где попало…

— Вот-вот, — согласился инженер, — все так и го­ворят. А об интересах производства не думают…

— Что вы хотите этим сказать? —

нахмурясь, спро­сил Орленов. «С Пустошкой, кажется, лучше всего го­ворить строго, — подумал он, — инженер, наверно, не умеет спорить и сразу отстанет». — На заводе, где бу­дут строить трактор, есть конструкторское бюро, ин­женеры, например вы. Вот вы и подумайте об инте­ресах производства!

Однако Пустошка не собирался сдаваться. Он по-прежнему благодушно и робко улыбался, лицо его вы­ражало внимание, но в словах было непонятное упор­ство и какая-то сила…

— Вот и вы не хотите понять. А я думал, вы — человек новый, поймете! — с сожалением сказал он. — Ведь вся эта конструкция — сплошной разврат!

— Что?! — изумился Андрей.

— Разврат мысли, вот что! — тихо подтвердил Пустошка.

И в эту минуту он неожиданно изменился. Куда девались улыбочки, уменьшительные словечки. В гла­зах инженера появились негодование, гнев, страсть. Андрей, не пытаясь скрыть свое изумление, тоже тихо и сбивчиво сказал:

— К сожалению, мне трудно согласиться с вами. Я видел трактор в действии. Это замечательное сооружение! Одних ругательных эпитетов для уничто­жения машины, по-моему, явно недостаточно. Нужны какие-то другие доводы… И вообще…

— Доводы у меня есть! — твердо сказал Пустошка. И затем, совсем иным тоном, словно увянув и сде­лавшись опять как бы меньше ростом, добавил: — Только их никто слушать не желает. Этот Улыбышев всех загипнотизировал, а иных просто подкупил…

— Тэ-эк-с! — для Орленова стало ясно, что перед ним изобретатель-неудачник, которых он не любил. И неудачник обозленный, не брезгающий даже клеветой на преуспевающего. Андрею стало скучно и противно.

Лицо Пустошки омрачилось, потом в глазах его появилось снова просительное, но не трогавшее боль­ше Андрея выражение, и он сказал:

— Вы бы, товарищ Орленов, приехали к нам на завод, посмотрели, как строится там трактор, побесе­довали бы с производственниками… — голос инже­нера все падал, и конец его фразы совсем потерялся в шуме толпы.

Андрей промолчал.

Пустошка еще раз робко взглянул на него и, про­бормотав:

— Ну, извините, товарищ Орленов… — отошел и потерялся в толпе посетителей выставки.

— Кто это такой? — спросила Нина, подходя к Орленову.

— Некий инженер… Пустошка, — нехотя ответил Андрей. Ему захотелось забыть и смешную фамилию и комический облик незадачливого критика.

— Какой забавный толстячок!

— Как бы этот толстячок не пролез в замочную скважину! — непонятно ответил Андрей, думая в это время о механической мастерской Улыбышева, где за семью замками стоял замечательный электрический трактор. «Надо бы предупредить Улыбышева, что кто-то пытается опорочить его конструкцию». — А где Бо­рис Михайлович?

— Поехал с Далматовым. А машину оставил нам и вызвал шофера. Это доказывает, что твой доклад ему понравился!

Орленов даже не улыбнулся. Он забыл о докладе. Что говорил этот Пустошка? Что в конструкции Улы­бышева слишком велики габариты, слаб мотор, что Улыбышев гипнотизирует и подкупает людей… И ведь эти слухи распространяются! Они могут дойти и до Далматова! И дойдут! Или Орленов совсем не знает людей. Такого Пустошку ничем не остановишь! «Да, надо предупредить Улыбышева…»