Электрический остров

Асанов Николай Александрович

— Как вы говорите? Что вы говорите? — возмутился Пустошка. — Значит, по-вашему, лучше не выносить сора из избы? Пусть путаются, тратят госу­дарственные деньги, совершают даже подлости, а мы должны молчать?

— Я не об этом! — смутился Горностаев.

— А о чем же? Вот я — доволен! Башкиров вой­дет с ходатайством в правительство о создании еди­ной комиссии по электрическому трактору. И не прой­дет года, как мы будем испытывать новые машины. Они будут созданы коллективным, а значит, и более умным трудом. И мы еще встретимся на полях возле электротрактора! — Он по-петушиному вскинул го­лову и пошел вперед.

Горностаев сказал ему вслед:

—

Может быть, он и прав, а мне все-таки грустно! Как мы могли быть такими олухами! Ведь все это можно было сделать еще год назад! И электрический трактор уже пахал бы поля Раздольненской МТС, кол­хоза «Звезда»… И Мерефин был бы доволен… Пошли, Андрей Игнатьевич? Пора собираться в дорогу.

Когда Орленов вышел, в вестибюле института ни Нины с Улыбышевым, ни Чередниченко не было. Он открыл дверь, сделал несколько шагов, оглянулся на институт. Лабораторный корпус светился сотнями окон. В административном горел свет только в каби­нете Башкирова. Небо прорезала яркая вспышка элек­трической дуги. Работа в лабораториях продолжалась и ночью.

Ну что же, пусть он один, но работа продол­жается! И трактор будет жить! И его прибор тоже будет жить! И не один прибор, а сотни других при­боров. Если он чего-то не сумел сделать, если он потерял Нину, то это относится к жизни, а в жизни все труднее, чем хотелось бы человеку. Ничего! Он подождет и когда-нибудь еще встретит Нину. И, мо­жет быть, она поймет, как ошибалась, если еще не поняла сейчас.

Андрей тихо пошел к автобусу, который должен был отвезти его на вокзал. Когда он подошел к оста­новке, мысли его уже устремились вперед, туда, на остров. Оттуда теперь были открыты пути во все сто­роны, ко всем заводам и лабораториям, где созда­валась техника будущего, и ко всем людям, которые строили будущее.

ЭПИЛОГ

Осенью 1951 года на полях колхоза «Звезда» испытывались новые электрические тракторы.

Осень была щедрая, теплая. Дороги пахли зер­ном, столько колхозных машин с токов шло по ним к элеваторам. Бескрайние всхолмленные поля были уже подняты под зябь и чернели, как море.

Директор филиала института электрификации Андрей Игнатьевич Орленов ехал на испытания.

Минуя балки и холмы речного берега, машина выехала к равнине, на которой странно выглядели старинные курганы, оборудованные геодезическими вышками, издали похожими на гигантские черные кресты, венчавшие эти древние могилы. Села возни­кали внезапно: они казались желто-зелеными обла­ками, прильнувшими к черной земле. На сельских улицах вместе с курами ютились тысячи голубей. Они бесстрашно подпускали машину и вдруг срывались из-под колес, коротко, точно куры, хлопая крыльями и поднимаясь пестрым облачком: белые, сизые, пегие. И опять необозримо тянулись поля.

— Как хорошо!— тихо сказала Марина Чередни­ченко, сидевшая на заднем сиденье с небольшим фанерным ящичком на коленях. Орленов, сидевший ря­дом с шофером, обернулся с лукавой улыбкой и спросил:

— Лучше, чем в прошлом году?

— Да, — серьезно ответила Марина. — Тогда мы были одиночки, а теперь сама земля за нас…

— Посмотрим, посмотрим, — неопределенно ска­зал Орленов.

С той поры, как он стал директором филиала, он стал осмотрительным и не сразу выражал свое мне­ние. Это сказывалось даже в простой дружеской бе­седе. А вдруг твой преждевременный энтузиазм будет принят не как выражение личных чувств, а как обе­щание руководителя? Чередниченко

и Пустошка по­стоянно подсмеивались над осторожностью нового директора, но Орленов не обращал внимания на на­смешки: руководить-то ему, ему и отвечать!

Пустошка, сидевший рядом с Мариной, подмиг­нул ей, кивая на Орленова, но промолчал: победа осени захватила и его. Ночью пал первый заморозок, градуса два-три ниже нуля, и теперь деревья на лес­ных полосах теряли листву. Ветра не было, но под каждым деревом медленно кружился тихий дождь из падающих листьев. Только акации еще зеленели, но их узкие двойные листья сложились вместе.

— Как крылья бабочек! — сказала Марина.

— Что? — переспросил занятый своими мыслями Орленов.

— Я говорю, что осень красива, — пояснила Марина. Голос ее стал задумчивым и немного печаль­ным. — Листья умирают по-разному. Посмотрите на акации, листья у них сложились вдвое, как крылья бабочек…

— Это не умирание, — ворчливо сказал Орле­нов, — это переход в новую фазу…

— Спасибо вам за такую философию! — рассер­дился Федор Силыч. — Падай, лист, сгнивай, превра­щайся в удобрение для будущих листьев! А я хочу жить вечно!

— Такие безумные желания приходят обычно после пятидесяти лет! — засмеялась Марина.

—А мне вчера как раз и стукнуло пятьдесят…

— И вы замотали день вашего рождения? Как не стыдно!

— Чего же тут праздновать? — возмутился Пу­стошка. — С каждым днем ближе к смерти! Оч-чень интересно!

— «Нет, весь я не умру!..» — напыщенно проде­кламировал Орленов. — От вас останется много доб­рого, Федор Силыч, да вы и еще кое-что сделаете!

— Не это ли останется? — Федор Силыч прене­брежительно пнул ногой металлическую муфту, ле­жавшую на полу кабины. — Не много чести! — и от­вернулся к окну, всем видом показывая, что разговор ему надоел.

Меж тем дорога повернула налево от шоссе и разрезала надвое медленно оголявшуюся лесополосу. Вдали открылось новое поле. Оно было перепоясано поверху силовыми линиями, но на этот раз линий было меньше, они не так близко теснились одна к другой. И все-таки с холма, на который в эту минуту взобралась машина, поле казалось старинной плоской арфой с натянутыми на ней струнами. У дороги сто­яли светло-серые коробки электрических подстанций, прицепившиеся тремя крюками к проводам электро­линий. От подстанций ползли змееподобные кабели, уходившие к горизонту, за которым сейчас скрылись тракторы.

Подстанции ничем не напоминали старые транс­форматорные будки, от которых работали первые электрические тракторы. Стояли аккуратно сработан­ные домики на колесах под овальной крышей. Сверху — боковая, устремленная в сторону трактора сигнальная фара, сбоку — откинутая стенка и за ней приборный щиток с красными лампочками, показы­вавшими, что трактор работает. На верхней части до­мика, возле фары, надпись золотыми буквами «Ере­ван». Возле ближайшей подстанции работали двое горбоносых, черноволосых молодых людей — ереванцы сдавали свою новую конструкцию.

Шофер давно уже остановил машину, а пассажи­ры все еще медлили выходить. Из машины вся картина казалась убедительнее, как будто они приехали в будущее и рассматривают это будущее восторжен­ными, изумленными глазами, боясь еще поверить в реальность того, что видят.

Но вот Орленов распахнул дверцу и вышел. Вслед за ним заспешили и остальные.

Андрей уже не раз бывал на испытаниях, но Ма­рина и Пустошка приехали впервые. И Орленов, за­метив их волнение, невольно посмотрел вокруг.