Элемент 68
Шрифт:
– Тут также необходимо принять во внимание, – отчеканил старик в чеховском пенсне, – что большего зла, чем они себе нажили, человек даже в сердцах пожелать врагу не в состоянии. Поверьте мне как бывшему доктору бывшего Четвертого управления. Они там все душевнобольные или как минимум психопаты. Без наркотиков и лошадиной дозы алкоголя не могут заснуть. Ночные клубы, заседания, непрекращающиеся застолья, лишь бы не оставаться наедине с собой. Потому что в одиночестве к ним сразу такие демоны лезут, по сравнению с которыми твои, Вера Андреевна, черти – дети малые. Злой человек,
– Мой Сергей Спиридонович как-то в сердцах пожелал недругу соседа с перфоратором, – вернулась к поминанию хозяйка.
– А эти господа в таком аду живут, – не сбился с темы старичок, – что самая лютая смерть за избавление.
Остальные участники поминок доктора не поддерживали и смотрели пустыми глазами перед собой. Заметив, что доктор крепко оседлал своего любимого конька, хозяйка снова напомнила про сегодняшний повод:
– Жаль, любимого портрета Сергей Спиридоновича не вернули, он там весь в орденах и такой еще красавец.
– Кто же не вернул, Вера Андреевна?
– Да новый директор завода и не вернул. Оприходовал вместе с кабинетом. Очень ему мой Сергей Спиридонович приглянулся – каждый год на патриотические марши новый директор с нашим портретом вышагивает.
Старики за спиной закивали, и непонятно было, одобряют ли они выходы портрета на патриотические марши или осуждают нового совладельца.
Две шеренги людей на длинных лавках, лицом друг к другу, но друг друга как бы уже не видят. Смотрят в пустоту или, скорее, в себя. Алексей вспомнил, где видел эту картину раньше: на аэродроме их института, куда ездили прыгать с парашютом. Так же сидели они, тогда еще вроде молодые, но скованные страхом перед неизведанным. Их долго готовили к прыжку, инструктировали, пытались подбодрить, но когда самолет оторвался от земли, каждый был один на один со своим страхом, каждый думал лишь о том моменте, когда он окажется перед открытой дверью и уже нельзя будет передумать, вернуться обратно. В брюхе самолета было сумрачно, а из открытой двери бил до боли яркий свет и глушили хлопки ветра. Один за одним исчезали за дверкой товарищи, приближалась очередь Алексея, а он сидел и пытался собраться на этот шаг. Он прыгал не первым, но судьбу покинувших салон он знать не мог, пока не сделает свой шаг за борт.
– Получается, Сергей Спиридонович первым выпрыгнул, – ответил Алексей своим мыслям вслух, но Вера Андреевна его поняла:
– Да, первым. И вверх пошел. Если без греха, то всегда вверх.
– Пойду я, Вера Андреевна, дай бог вам здоровья.
– На что оно мне, здоровье? Устала уже. Зачем человека зря заставлять ждать?
– Я на такси еду. Может, кого подвезти? Доктор вон совсем больной, как доберется?
– Блаженный всегда дорогу найдет… Да и какой он доктор.
– Из Четвертого управления.
– Из управления, да из заводского. А доктора он себе придумал, когда дочку у него забрали.
– Кто забрал?
– Да кому надо, те и забрали.
– Кому же надо было?
– Да такая девка всем была нужна. Светлая девка: глазища ясные, высокая, ладная, как засмеется – все вокруг разулыбается.
– И
– Да ничего нового не случилось. Подманили смазливым уродом, заарканили на красивую жизнь, прикрутили гадостью разной. А потом пришли в дом и говорят, что долги отдавать надо.
– Прямо в дом?
– В квартиру его пришли. Девку увели, а его даже не били – лапищей своей облапил мохнатый урод старику-отцу лицо и толкнул легонько. От этого легонько старик всю прихожую пролетел да о стол головой грохнулся. А как пришел в себя – ни дочки, ни жизни. Другой-то жизни, кроме дочки, у него и не было – он ей ножки все целовал, сказки добрые придумывал. В сказках его принцесса всегда за принца выходила. Жила долго и счастливо. Злодеи перевоспитывались. В жизни все наоборот получилось. Тут любой умом сдвинется. Этот наш стал доктором, да и пусть будет, если ему так легче.
– Не дай бог, Вера Андреевна.
– Мне уже не даст, да другим не дал бы. Иди, Алексей, иди. Ты еще живым пригодишься.
– Я все исправлю, Вера Андреевна. Помните, я про Камиллу Андреевну рассказывал?
– Запамятовала. Да и что мне? Тебе же исправлять. Только постарайся без цирка.
Совсем без цирка не получилось. План Алексея состоял из трех пунктов. Для исполнения пункта первого нужны были наручники. Наручники продавали в магазине оружия. В магазине оружия наручники продавали не всем.
Молодцеватый консультант в болотного цвета униформе потребовал документ. Алексей предъявил паспорт, но продавец отрицательно покачал головой.
– А как-нибудь так, нельзя? – предложил Алексей, сделав ударение на слове «так» и показав продавцу тысячную бумажку.
– Как-нибудь «так» не хочется, – ответил продавец и показал Алексею решетку из четырех сложенных пальцев.
– А как же мне быть? – поинтересовался Алексей.
– Тебе для работы? – увидев деньги, охранник интимно перешел на «ты».
– Для работы, – соврал Алексей.
– Тогда пусть начальство разрешение оформляет.
– Ну, точнее, мне для личных нужд, – изменил Алексей показания.
– Для личных нужд наручники в другом магазине продаются, – поведал продавец с ухмылкой и показал на дверь через дорогу. Там над входом в полуподвал светилась надпись «Интим» и, чуть выше, «Ломбард».
– В ломбарде? – удивился Алексей.
– Ты придурошный. Теперь ясно, чего тебе лицензию не дали, – обиделся продавец и ушел в подсобку.
В ломбарде наручников действительно не было. Там вообще ничего не было, кроме толстого лица в полукруглом окошке. Алексей спросил лицо про наручники, за окошком захихикали. Смех был визгливый, с храповитыми перебивками, и Алексей не понял, какого пола лицо находится за амбразурой окна.
Алексей осторожно заглянул в соседнюю дверь. Там за стеклянным прилавком сидела женщина средних лет и вязала. Сиреневые ногти, позолоченные пыльцой, резво фехтовали спицами, пучок волос на затылке покачивался в одном ритме с пальцами, закрытое платье с белым отложным воротничком больше подходило учительнице младших классов, чем продавщице секс-шопа.
Конец ознакомительного фрагмента.