Элемент движения
Шрифт:
Погасить свечение круглой казначейской физиономии оказалось непросто. В позапрошлом году городской казначей был инициатором представления Стогоров как центра производства чудодейственных удобрений. Для этого за Черные хребты была отряжена экспедиция, которая вывезла оттуда караван подвод, груженных золой. Проезжий маг-шутник нашептал казначею байку о пользе золы с пашен в Жженой глуши. Мол, последствия войны, магические превращения, то да се…
Надо думать, привлеченные к этой затее принудительно-добровольные помощники не стали искать пашни,
В Стогорах из «чудодейственной» золы первым делом выудили обугленные человеческие кости и зубы в устрашающих количествах. А потом еще полгода ловили разбежавшихся по всей округе углежуков. Обнаруживали их по истошному визгу домохозяек.
Невольно ухмыльнувшись, Брюс свернул на дорожку, проходящую за спинами зрителей.
— Брюс! Эй, сосед! — от дверей своего дома, который можно было назвать соседним только потому, что ближе к окраине никаких жилых построек больше не имелось, Брюса окликнула тетка София. — Ты не к центру?
— На рынок, — сознался Брюс.
За штакетником шевельнулся облезлый глиняный конь. Переступил с ноги на ногу (правое колено закреплено ржавой проволокой), меланхолично качнул головой и сунул слегка оббитую морду в щель. Брюс машинально почесал твердый керамический завиток на лбу коня. Гриву давно не подкрашивали, облупилась. Старый, бедняга. Из легендарных довоенных времен. Фамильная реликвия тетушки Софии и предмет жгучей зависти всей местной детворы.
— Вот удачно! — София обрадовалась. — Я тут кролика затеяла готовить, а розмарин не купила. Да и имбирь для заварца весь вышел. Не занесешь, когда возвращаться станешь?
Нельзя сказать, что в Стогорах Брюс пользовался особой популярностью. Мало кто помнил, что Брюс изгой, но отшельничество в компании вываранов не способствует обрастанию друзьями. Но во всяком случае с тетушкой Софией Брюс ладил, хотя как раз она была из породы заядлых сплетниц.
— Принесу, — пообещал Брюс.
— А я тебя таким кроликом угощу! Тим-то мой все равно сам не одолеет, — уголки губ словно подперли пухлые румяные щеки тетки Софии.
Тим — это ее супруг, столяр. Но даже ему в одиночку не осилить блюда из кролей, которых выращивала тетка София. Этим кролям даже лесные кабанчики не страшны или Брюсовы вывараны. Затопчут.
По дороге Брюс не удержался и завернул с Мятной улицы в знакомый тупичок. Лекарский дом неприветливо жмурил ставни, не желая видеть гостей. Зато все до единой розы были обезглавлены. Увядшие головки валялись тут же, среди стеблей.
Кажется, не сложно угадать имя урагана, что прошелся по розовым клумбам. Его зовут Аянна. Не иначе с отцом выясняла отношения.
Потерпи, Айка. Ты достойна большего, чем стать краденой невестой. Ни к чему тебе черное клеймо…
Дом недоверчиво жмурился, наблюдая за тем, как Брюс уходит.
…А базарный день на Косой площади Стогоров был в самом разгаре. И приезжих немало, судя по невпопад расставленным возам. Стражники у въезда на площадь лаялись с каким-то дюжим
— Пирожки свежие, с ягодами, с черемшой и с печенкой!..
— Сети! Сети воздушные! Сети речные!.. Прочные, легкие!
— Заварец на меду! Заварец с чабрецом и зверобоем! Вино и ром по выбору!
— Сапоги из змеиной кожи, заговоренные от гадов и от пиявок…
— Да на кой бес тут болотные? Вот у меня огнеупорные, желчью саламандры пропитанные, шипами выжарок подбитые…
Брюс потолкался в неспешно фланирующей толпе. Приценился к асбестовому комбинезону, вздохнул и купил лишь перчатки из кожи молниеносной ящерицы. В ряду пряностей отдал медяки за пучок розмарина и корень имбиря.
— Эй, господин, не купите сувенир из Горячих пустошей? — Белобрысая девочка протянула сильно оплавленный кусочек металла замысловатой формы. У нее таких в корзинке было еще много, так что потрепанная тара сильно перетягивала тощую девчонку вправо.
— Эти сувениры клепает Блант Сирый с улицы Ожговой, — наклонившись к девчонке, произнес Брюс у розовое ушко и широко ухмыльнулся.
Сирый вообще-то был оружейником, но имел неплохой побочный приработок.
Девчонка скорчила рожицу и метнулась к другому покупателю. Все-таки Стогоры явно переросли свое звание поселка, где все друг друга знают, и практически при каждом Брюсовом появлении на рынке находятся те, кто принимает его за чужака.
Ну правильно, выше коренастых аборигенов почти на голову, да еще и светлокожий, хотя все здесь травлены загаром до бронзы уже в середине весны. А Брюса загар не любит совсем.
Ближний угол Косой площади облюбовали заезжие артисты. Над головами высилась покатая крыша аляповатого балагана. Жидковатая толпа зрителей обступила помост, где кривлялся фигляр, подкидывая в воздух разноцветные шарики, и крутила сальто акробатка.
— Ты смотри, чего творит, — то ли с неодобрением, го ли с восхищением сказали слева.
Брюс посмотрел.
Стройная гимнастка в серебристом платьице бесстрашно шла по паутинке, привешенной меж двух столбов. Под паутинкой чадил, плюясь некачественным кормом, огонь. Хоть и ручной (клочья соломы, разбросанные по площади пламенем, даже не обуглились), а все равно пекло, наверное, изрядно…
— Поджарится, небось, — пожалел кто-то серебристую юбочку.
Оказавшийся рядом со Брюсом сутулый детина в разноцветном кафтане машинально взмахнул рукой, и, словно повинуясь движению веснушчатой кисти, канатоходица ловко прыгнула, выкрутив над паутинкой двойной кульбит, и приземлилась прямо на едва заметную в дымке волосину.
Зрители дружно ахнули.
— Вы ведь не местный? — сутулый обратился к Брюсу, продолжая следить одним глазом за гимнасткой. — Не подскажете, это последний городишко, или там, на востоке, есть еще?