Элемент движения
Шрифт:
— Я местный, — возразил Брюс. — Дальше по дороге есть еще с десяток мелких поселков, а потом — Горячие пустоши.
— Занесло же в такую глушь, — мельком затосковал собеседник. Возле его левого уха крутился песнопевец.
Простенькую мелодию, что выпевал крошечный вихрь, разбирал даже Брюс.
Канатоходка беззаботно качалась над огнем на одной ноге, раскинувшись ласточкой.
— Не упадет?
— А… — Сутулый равнодушно отмахнулся, думая о чем-то своем. И вновь, будто по команде, гимнастка
— Эй, люди! — Некая наблюдательная тетка недобро прищурилась и уверенно ткнула в сутулого пальцем. — Это ж он куклу водит! Я ж сразу приметила, что не может живой человек по такой волосине ходить и не падать… Это он!
Зеваки охотно подались поближе. Детина в кафтане встрепенулся, прихлопнув ладонью сдавленно вякнувшего песнопевца, и беспокойно завертел головой.
— Чего?
— Некромант!
— Чего-о?! — Физиономия у сутулого вытянулась, а оспинки на щеках стали едва ли не выпуклыми, налившись кровью. — Да вы чего, люди?
— Девчонка — кукла! Некроманты!.. — во всю глотку орали уже с другого края. Толпа зрителей сложно бурлила. Кто-то спешил поглазеть, кто-то предусмотрительно выгребал против течения. Издали не спеша протискивались стражники.
— Сдурели? Да я… Да у меня… У меня разрешение! — Перепугавшийся сутулый торопливо ковырялся за пазухой, неловко вытягивая мятую грамоту с печатями. — У меня бумаги честь — по чести! Какой я вам некромант? Ляся, скажи!
Канатоходица в серебристой юбочке ухмылялась, покачиваясь на своей веревочке. Затоптанный огонь едва дышал. Фигляр с шариками лениво грыз подобранный в суматохе огурец, акробатка болтала ногами, присев рядом. Еще парочка актеров высунулась из балагана, с любопытством озирая происходящее.
— Ну разве может нормальная девка по такой сопле ходить, да над огнем? — виновато оправдывалась устроившая переполох женщина, потихоньку пятясь. — Вот я и подумала, что некроманты…
— Тьфу, дура! — понеслось ей вслед в сердцах. — А то некротам заняться больше нечем, кроме как балаганы возить!
Лавка старика Лугося притаилась на самом краю площади, как раз на скосе. Неприметная, без вывески, зато с прибитым над входом пером гиппогрифа. От старости и сырости перо сильно полиняло, но все равно ни с чьим другим не перепутаешь.
Брюс толкнул дверь. Еле слышно брякнул колокольчик где-то в глубине лавки, а у Брюса в ушах отдался глухим ударом толчок крови, и резко заломило переносицу.
— Водички? — заботливо задребезжал старческий голосок.
— Жарко сегодня, — отозвался Брюс, криво улыбаясь.
Лугось кивнул, в свою очередь растягивая морщинистый рот в улыбке. Он знал цену фальшивой Брюсовой ухмылке, а Брюс знал, что торговец знает. Еще с того дня, как Брюс впервые переступил порог этой скромной лавки и едва не свалился на пороге без чувств. Потому что над дверью, внутри, как раз напротив прибитого
— С чем пожаловал? Или выбрать что хочешь?
— Присмотрюсь, скажу, — пообещал Брюс.
— Будь как дома. — Лугось неторопливо просеменил к своему прилавку, упорядоченно захламленному всяческими предметами, которые девяносто девять процентов жителей Стогоров сочла бы мусором. Оставшийся процент знал цену этим вещам, но предпочитал помалкивать. А покупали это у Лугося в основном приезжие.
Для аборигенов ассортимент размещался за спиной торговца, на аккуратных полочках и крючках.
Упитанная девица, шурша шелковым подолом, как раз неторопливо двигалась вдоль выставки, разглядывая кусочки бирюзы на шнурках. На лице ее расплывалось сомнение, хотя в лавку она зашла явно не случайно.
Обычно простушки в шелках покупают «магические» побрякушки в нарядном магазине мадам Уфф, а не в мрачном закутке на углу.
— Вот, только что прибыла новая партия амулетов. — Лугось неслышно подступил к вздрогнувшей посетительнице. — Безотказное действие, через неделю вы будете легки и стройны, как лань, и никакого дискомфорта.
— Я слышала, — девица шевельнула тремя подбородками, покосившись на Брюса, — можно кушать все, что захочешь, не заботясь о… — В ее интонациях недоверчивость была густо замешана на мечтательности.
— Совершенно верно, — подтвердил Лугось. — Вам всего лишь нужно надеть амулет на шею служанке. Все ненужное уйдет к ней. Лучше выберите работящую, чтобы и ей на пользу шло, но, в общем, решать вам… — Он заговорщицки усмехнулся. — А одна моя клиентка подарила такой амулет своей подруге.
Девица вдруг оживилась, колыхнув телесами, завернутыми в необъятный шелк, просияла, но тут же огорчилась:
— Простоват для подарка.
— Если камешек оковать в золото, своего свойства он не потеряет…
Покупательница вцепилась во всю связку сразу.
Брюс перебирал выложенные на прилавок вещи. Назначения и половины из них было неизвестно, но каждое прикосновение вызывало дрожь и колючие мурашки вдоль хребта. Вкус чужой силы был мутным и мертвым. И очень давним. Брюсу стало зябко в душной лавке.
Черный, странной формы кинжал был заметно оплавлен, но еще можно было прочитать вязь рун на лезвии. Такие делали на затонувших землях.
— Ну, такому тощему дылде, как ты, амулет для похудания явно ни к чему. — Лугось спровадил осчастливленную покупательницу и приблизился к Брюсу. — Да и ножик этот тебе тоже не пригодится. Ну разве что ты собрался напластовать вурдалака. Нет? Тогда что же?
— Вот. — Брюс вытянул из кучки камней, перьев, резных деревяшек на кожаных шнурках небольшой оберег, выточенный из угля.
Камешек выглядел раскаленным, но при прикосновении обжигал льдом.
— Гм-м… — Лугось оценил его выбор. — А попроще чего-нибудь не желаешь?