Элемент движения
Шрифт:
Мокромховый лес — место малоприятное. Вот не зря обе дороги огибают его. Затопившая лес вода разнесла обрывки колдовства, как заразу. Магия, выморочная, выродившаяся, прижилась здесь, пустив уродливые корни.
— Это качун, не трогай его, — корректировал Брюс ступающую впереди девушку.
Элия делала вид, что не слышит Брюса, но тянуться за всякими лесными «игрушками» прекращала.
— Там топь, иди правее, где ягоды…
Ягоды были съедобные. Брюс сорвал их мимоходом полной
Упрямая Элия избавляться от еды не спешила. Брюс потихоньку саботировал, надеясь, что, проголодавшись, своенравная девица утихомирится.
— Это ты выдал меня? — осведомился Брюс в пространство.
— Да, — честно признался невидимый Дьенк.
— Как?
— Не могу сказать… Ты ведь можешь снова выкинуть что-нибудь в этом духе.
— Отличная у нас компания.
— Зато никаких недоразумений.
Прямо посреди леса выгнул спину ажурный, словно плетеный из лозы мост через небольшую лощину. Ступавшая впереди Элия без раздумий занесла ногу, чтобы ступить на причудливое плетение.
— Стой!
— Почему? — Ногу она убрала, но покосилась недовольно.
— А по-твоему не странно, что мост стоит посреди леса, там, где ни единой тропы?
Она задумалась, неуверенно разглядывая мостик. Как раз в этот момент по мосту пробежала легкая судорога — тварь устала ждать жертву в неудобной позе. Вздох, и вся конструкция рассыпалась и расползлась.
— У тебя что, начисто отсутствует инстинкт самосохранения?
Элия раздраженно повела плечом и двинулась в обход лощины.
Мерный шорох, послышавшийся в кронах, стал просачиваться каплями дождя. Брюс забеспокоился было, но дождь, к счастью, лил обычный, хотя и не по-летнему холодный, да еще и с болотным душком.
— Нужно укрытие, — решил Дьенк и за Элию, и за Брюса, упрямо не замечавших льющей с небес воды. Хотя как раз его-то дождь не тревожил.
К этому моменту лес разрезала просека, и показалась дорога, мокрая и уже разбитая в слякоть. Левее по дороге расселась таверна. Называлась она «Бурый рог», а над входом был приколочен рог зуброда — потрескавшийся, источенный червями, но все равно внушительный. Вот только неясно, планировал владелец им гостей завлекать или отпугивать?
Под навесом коротали время лошади, один вол и хромая фура. Снятое колесо с треснувшими спицами притулилось рядом, обложенное разнокалиберными инструментами. Возле раскрытых настежь окон клубились серые тучи мошки и комаров, которых не отпугивали даже рассевшиеся на наличниках мелкоеды.
— Я не пойду, — внезапно заявила Элия, с независимым видом миновав поворот к строению и вышагивая дальше.
— Почему? — На вымокшую и жалкую с виду наследницу баронов злиться не хотелось.
— Они отобрали все мои деньги, а новых я еще не заработала.
Ну, хотя бы не просто каприз, а каприз с мотивацией.
— Дорожные расходы я включу в счет, — буркнул Брюс, нестерпимо желая оказаться
Она подумала, искоса поглядывая на мерно хрупающих сеном лошадей. Вот уж не угадать, их ли довольный вид заставил ее уступить, но она повернула к таверне, предупредив:
— Мы не вместе!
После такого заявления можно было ждать, что Элия примет радикальное решение ночевать с лошадьми и волом, но она потянула бронзовое кольцо на двери таверны.
Запахло горячей едой, табаком и мокрой кожей от развешанных по стенам курток и плащей. Таверной владела семейная пара, которая неравномерно делила время между пререканиями друг с другом и обслуживанием посетителей.
В огороженном кованой чугунной решеткой очаге кружился прирученный огонь, аккуратно вылизывая бока закопченного котла с томящейся похлебкой и чайники с заварцем.
— …на Зачахлах сейчас спрос больше на позолоченные доспехи, — басил здоровенный верзила с браслетами кузнеца над локтями. — Изнанка из железа, поверху — золото. Золото до магии жадное, чары хорошо впитывает, так что прямо в металл заговор вплетается… Раньше вроде как запрещали, мол, земляки подобные художества поощряли, а сейчас послабление вышло. Только лицензию надо справить…
— Это что! — Собеседник кузнеца, казавшийся рядом с ним карликом, принял из рук хозяйки увесистый глиняный чайник, утвердив его посреди стола. Разговор затевался долгий: — На Медячьих рудниках чего удумали… Зелье работникам дают, чтобы, значит, работа в шахте им наслаждение приносила. Зелье так тебя изломает, что лишь в работе чувствуешь наслаждение. Ни девок не надо, ни еды, ни веселья человеческого… Некоторые так и падают замертво. Трудотягами их зовут… Вот ухо даю на отсечение, что не нынешние то придумки! Пованивает земной магией…
— Чего? И впрямь девок не надо? Это кто ж согласится! Небось должников загоняют?
— Куда там… Добровольцы все.
— Тут уж точно без магии не обошлось.
— А каторжанам огневицу придумали скармливать. Как только беглец дозволенную границу переходит, так самовозгорается… Пфух! И один пепел сыплется…
— На охране экономят… М-маги! — с выражением присовокупил кузнец, пристукнув кулаком о стол. Чайник подпрыгнул, плеснув темным содержимым.
Соседи встрепенулись.
— Ха! Разве ж то магия! А вот так видали? — Худосочный парень в ржавой кольчуге, которую он не снимал из загадочного упорства, походил на несостоявшегося ученика мага. На его раскрытой ладони заплясал блеклый синий огонек.
Парню поставили кружку, чтобы затих. Куда ему с невинными чудесами против трудотяг?
Брюс едва не застонал от блаженства, избавляясь от заскорузлой куртки и устраиваясь на выскобленной добела скамье. Углы стола были оклеены, словно чешуей, мелкими пластинками все того же рога зуброда, посеревшими от старости.
Объяснив диспозицию подоспевшей хозяйке и обещав заплатить еще и «вон за ту девицу у окна», Брюс попытался расслабиться. Мерная разноголосица позволяла никого не слушать и в то же время хватать обрывки информации.