Элемент Водоворота
Шрифт:
– У нее своя техника, она использует бумагу, – машинально ответил Джирайя, все еще блуждая в своих собственных воспоминаниях. – Не сказал бы, что у нее был какой-то исключительный талант или необычная чакра.
– Итак, что мы имеем? – попытался подытожить Шикамару. – Мы теперь точно знаем, что они захватили Санби и Рокуби. И мы знаем еще двоих Акацки: одна девушка без особенных способностей и мужчина с Риннеганом. Недурно.
– Информация ценнейшая! – встрепенулся Джирайя, как будто приняв какое-то нелегкое решение и освободившись от мучительного выбора. – Ты очень нам помогла, Харука! – он схватил девушку за плечи и слегка тряхнул, чем вызвал на ее лице
– Могу я узнать, что вы планируете делать с этой информацией? – она обвела взглядом присутствующих.
– Для начала я попытаюсь подробнее узнать о судьбе Нагато и Конан, – ответил Джирайя, потирая гладко выбритый подбородок.
– Я все же считаю, что необходимо официально собрать Совет Пяти Кагэ, – Гаара поднялся из кресла и подошел к окну, сложив руки на груди. – И без Риннегана Акацки представляют большую угрозу, которой Коноха и Суна не смогут противостоять, даже объединившись, а если у одного из них есть еще и глаза Рикудо…
– Ты правильно говоришь, парень, вот только ты сам сегодня видел, чем заканчиваются попытки собрать вместе нации, которые до сих пор помнят старые обиды, – жабий Отшельник присел на край стола, разглядывая витиеватую золотую шкатулку с печатью.
– Это не повод оставлять попытки, – Кадзекагэ обернулся, взгляд бирюзовых глаз остановился на лице Харуки. – Вы ведь входите в круг доверенных лиц Мидзукагэ-доно? Каковы шансы привлечь Киригакурэ на сторону альянса?
– Я постараюсь сделать все возможное, – понимающе кивнула мечница. – Однако убедить Мэй-сама, приводя в качестве аргументов только собственные доводы, мне будет довольно трудно.
– Понимаю, – Гаара на секунду задумался. – Если я напишу ей письмо, это ускорит процесс?
– Думаю, что да, – кивнула Харука.
– Не посоветуешься со Старейшинами? – напомнила Темари, краем глаза заметив удивленно расширившиеся после предложения брата глаза Хокагэ.
– У нас нет времени на разговоры, – отозвался Кадзекагэ, садясь обратно в кресло и вынимая из ящика бумагу и чернила.
– Ты поступаешь исключительно безрассудно, Гаара, – ухмыльнулась Цунадэ, скидывая со своего плеча голову уже похрапывавшего Наруто.
– Поддерживаю репутацию «желторотого юнца», боюсь разочаровать Тсучикагэ-доно, – уголки тонких губ дрогнули в едва заметной улыбке, бледная рука быстро скользила по бумаге, выводя неразборчивые иероглифы.
– Упрямый, – хмыкнул Джирайя, одобрительно кивнув.
– Могу ли я просить еще об одной услуге? – проговорил Гаара, на мгновение оторвавшись от письма. – Нам очень помогла бы информация о Хошигаки Кисамэ.
– Я постараюсь, Кадзекагэ-сама, – ответила Харука.
Взгляд единственного видимого глаза Хатаке Какаши неотрывно изучал Харуку, которая пристроилась на крыше, положив локти на колени, теребя тонкими пальцами губную гармошку. Их импровизированное собрание закончилось час назад, однако Копирующий так и не нашел в себе сил заснуть, пока не скажет пару слов одной строптивой девице, так кстати сидевшей сейчас в нескольких шагах от него. Взгляд серых глаз беспорядочно блуждал по бескрайним песчаным барханам за крепостной стеной, а мысли, казалось, были далеко, быть может, в прошлом, так неосторожно потревоженном сегодня ночью. Теперь в его голове все наконец-то встало на свои места: странное поведение, постоянные недомолвки, подколки, и полное отсутствие реакции на Технику соблазнения Наруто. Он упорно рассматривал ее аккуратные черты, пытаясь хоть как-то оспорить обвинительный приговор, подписанный им же самим своей наблюдательности, своему аналитическому
Тонкие брови, почти все время сведенные на переносице, большие серые глаза, острый подбородок, всегда горделиво приподнятый, угловатые плечи, теперь не скрытые джонинским жилетом, узкие запястья, и девичья фигура, едва заметная под свободной белой рубашкой. Пластичная и гибкая, как ее смертоносный меч, строгая и холодная, как ее ледяные зеркала, нежная и твердая одновременно, загадочная и таинственная, как туманное утро в Киригакурэ.
Игла. Название ее меча невообразимо точно описывало всю ее сущность. Тонкая и острая, колкая, ядовитая, убивающая мгновенно, будучи вонзенной в правильную точку. Но такая хрупкая и беззащитная, что ему, может быть, впервые в жизни до дрожи в коленках захотелось прижать к себе, защитить, быть опорой и каменной стеной. Убедить, что больше ей не нужно изображать мужчину, что больше нет необходимости быть сильной и брать всю ответственность на себя, что теперь о ней есть кому позаботиться.
Сейчас, когда он знал о ее прошлом достаточно, чтобы делать выводы, Какаши почти наяву видел, как она стала «иглой», как в ту ночь вдребезги разлетались от ударов ее кулака ледяные зеркала, как разбивалось в них ее отражение, как падали в сотни мелких осколков сгоряча отрезанные кунаем золотые кудри – ненавистные символы ее женственности и слабости, как мягкая и добрая улыбка была спрятана под кривой ухмылкой тонких губ. Чувствовал, как она ломала себя, истязала физическими упражнениями и тренировками, заставляя терпеть боль, чтобы стать сильнее и никогда больше не смотреть беспомощно на то, как гибнут дорогие люди. Слышал, как почти беззвучный крик отчаяния сменился на тихое, полное злобы на себя шипение: «Девчонки не плачут!».
Одно неосторожное движение, уловимый лишь ее чутким слухом шорох песка под его ногой – и она обернулась, вонзив в него пристальный взгляд прозрачных глаз. Они были абсолютно сухими, но где-то в самой глубине зрачков читалась едва уловимая печаль, мгновенно сменившаяся безразличием и обычным ехидством.
– Жалеть меня пришли, Какаши-сан? – острый подбородок слегка приподнялся, губы расплылись в легкой усмешке, глаза прищурились: «игла» приняла боевую стойку. – Я не нуждаюсь ни в чьей жалости, тем более, в Вашей. Успокаивать меня тоже не надо. Девчонки не плачут.
– Могу присесть? – не обратив внимания на колкие замечания, Копирующий подошел ближе и взглядом указал на место справа от нее.
Она не ответила, однако слегка подвинулась, позволяя ему сесть рядом, но все же избегая физического контакта. Они сидели молча около минуты, ловя взглядом первые солнечные лучи, озарявшие бескрайнюю пустыню.
– Зачем все это? – произнес, наконец, Какаши, обернувшись к ней и стремясь поймать взгляд серых глаз. – Зачем ты так?
– Я на приеме у психотерапевта? – ответила Харука, скептически изогнув бровь.
– Не хочешь – можешь не отвечать. Я просто хотел сказать, что ты та, кто ты есть. Нет необходимости прятаться.
Хатаке нахмурился: ему хотелось донести так много, но слова подло улетучивались из головы, поэтому речь получалась коверканой и совершенно, как ему казалось, не отражала глубины его мысли.
– Знаете, немного странно слышать подобный упрек от человека, который почти всю свою жизнь носит маску, пряча лицо, Какаши-сан. Даже не знаю, что хуже: стесняться своего пола или стесняться собственного отца, который, на мой субъективный взгляд, был великим человеком и уж точно не хотел бы, чтобы его сын вел себя подобным образом.