Элемент Водоворота
Шрифт:
– Да, конечно, – ответила мама. – Да, кстати, Сакура! – она выбежала, застав дочь уже у двери ее спальни. – Вечером заходил Ли-кун. Он вернулся сегодня с миссии и хотел передать тебе какой-то сверток, сказал, ты просила его… Я оставила у тебя в комнате.
– Да, у меня закончились взрывные печати, а они ходили сегодня в оружейную лавку за заказом для деревни, – отмахнулась Сакура.
– Он ждал тебя сорок минут, – как бы невзначай сказала мама, возвращаясь на кухню.
– Вот же делать нечего, – хмыкнула девушка, заходя в спальню.
Включив ночник, она нашла на кровати аккуратно завернутые в бумагу взрывные печати и, переложив
Наруто по четвертому разу перерывал свой дорожный рюкзак в поисках ключа от своей небольшой квартирки на последнем этаже дома в бедном квартале деревни. Он ведь только утром проверял, что ключ на месте, куда же он теперь делся!? Трижды выругавшись, он вывернул рюкзак наизнанку, из него на пол выпали все нехитрые пожитки юноши: кошелек в виде лягушки, уже потрепанный и как всегда почти пустой, помятая и треснутая бандана с протектором Конохи, которую он получил от Ируки-сенсея и которую пришлось заменить на новую, маленький блокнот для записей, подаренный Извращенным Отшельником, какие-то свитки, сменная пара белья, любимый ночной колпак с мордой бобра и красная ленточка, которой Сакура-чан когда-то подвязывала волосы, выпрошенная им у Ино, когда он уходил из деревни странствовать и учиться. Порывшись во всем этом барахле, он все же нашел ключ и, радостный, принялся открывать замок.
Комната пребывала в том же виде, в котором он оставил ее почти три года назад, разве что и пол, и мебель покрылись сантиметровым слоем пыли. Юноша кинул рюкзак в угол и, с разбегу плюхнувшись на кровать, блаженно растянулся на пыльном одеяле, вдыхая знакомый запах дома. Наконец-то он вернулся! Путешествовать с Извращенцем было, конечно, очень классно, они столько вместе повидали, он столькому научился, а этот старый Изврат стал ему почти как родной, но как же он рад был снова вернуться в эту маленькую комнатушку. На стене напротив до сих пор висел календарь, где он отмечал крестиками дни до важных событий, а на столе стояла запылившаяся фотография Команды Семь. Наруто взял в руки рамку, осторожно протер стекло рукавом и уставился на фотографию.
– Вот я и вернулся домой! – проговорил он, глядя в угольно-черные глаза. – И я верну домой тебя, Саске!
Парень щелкнул пальцем по лбу Саске, вскочил с кровати и, засучив рукава и штанины, побежал в ванную, где намочил тряпку и принялся с остервенением мыть пол и вытирать пыль в комнате. Когда с уборкой было покончено, он устало плюхнулся на кровать и хотел было спать, но вдруг почувствовал, что ужасно проголодался. По-быстрому накинув
Вечерняя Коноха радовала яркими огоньками витрин, и Наруто с удовольствием оглядывался по сторонам. Даже то, что Ичираку-рамен был уже закрыт в такое позднее время, не сильно расстроило его, поэтому он решил пойти в бар или в шашлычную.
Чоджи доедал восемнадцатую порцию барбекю под бурные аплодисменты Кибы и Ино, которые с час назад затеяли это глупое состязание о том, кто больше съест. Канкуро сошел с дистанции еще на шестнадцатой порции, но Чоджи даже несмотря на безоговорочную победу, казалось, решил установить мировой рекорд. Шикамару и Темари, с самого начала отказавшиеся участвовать в этом конкурсе, теперь пытались откачать явно переевшего и пытавшегося выдохнуть Канкуро.
– Ну, мы пойдем, наверное, – засобиралась Темари, толкая локтем брата. – Завтра вставать рано, надо выспаться.
– Приятного аппетита, в смысле, спокойной ночи, – пробормотал Канкуро, держась за живот и неуверенной походкой направляясь к выходу.
– Проводить? – спросил Шикамару, втайне надеясь, что Темари скажет нет.
– Не утруждайся, Нара! Мы доберемся сами, тут идти три минуты. И только попробуй завтра проспать! – она показала ему кулак и удалилась с ехидной ухмылкой на лице. Она знала, что ему лень их провожать.
– Мы тоже пойдем, – протянула Ино. – Обязательно завтра приходить, Шикамару?
– Мне самому лень, но обязательно, – протянул Нара. – Мендоксе!
– Ладно, будем, – кивнул Киба. – Пошли, Акамару!
Парочка вышла из шашлычной и, оседлав Акамару, умчалась в даль вечерней улицы, сопровождаемая недовольными возгласами пешеходов и лавочников. Прежде, чем Шикамару обернулся к официанту, чтобы попросить счет, Чоджи уже заказывал у этого самого официанта чай и три куска яблочного пирога, что означало еще как минимум получасовое сидение здесь, чему сонный и усталый Шикамару был никак не рад.
– Чоджи, друг, сколько в тебя влезает? Я удивляюсь… Давай, может, скорее, а? Мне завтра вставать в пять, и если я хоть на минутку опоздаю, эта проблематичная женщина врежет мне меж ног коленом, а то и веером. Ты же не хочешь потерять друга? – Шикамару смачно зевнул и оперся щекой на кулак.
– Что так серьезно? – усмехнулся Чоджи, жестом попросив официанта поторопиться. – Вы с ней неплохо ладите, насколько я помню, – он многозначительно повел глазами.
– Да ты сбрендил, Чоджи… Она же вылитая моя мамаша, с ней каши не сваришь! И чокнутая к тому же. На всю голову, впрочем, как и оба ее братца. Особенно младшенького я никак не хочу иметь в сватах, – вздохнул Шикамару.
– Да уж, – хихикнул Чоджи, получив от официанта долгожданные куски яблочного лакомства. – И все же, она тебе по душе, не так ли?
– У нас нет ничего с этой девицей Сабаку Но. Ясно тебе? Сменим тему, – Шикамару снова зевнул.
– Ладно, как хочешь, – Чоджи отправил в рот огромный кусок пирога и блаженно сощурился. – Кто новый Кадзекагэ? – было видно, что этот вопрос не так волнует юношу, как личные взаимоотношения его друга с посланницей Песка.
– Мне почем знать? Мне на него личное досье не давали. Я знаю только, что он не любит закрытые пространства и любит свежий воздух, поэтому они попросили для него комнату на последнем этаже резиденции с большим балконом. А, и еще, что ему только исполнилось восемнадцать, то есть он моложе даже нас с тобой.