Элементы 9. Постмодерн
Шрифт:
Осознанно пройдя описанный путь, повстанец-доброволец становится обладателем прямого знания трех сторон жизни, которые в своем сочетании усиливают друг друга — знание идеального мира Судьбы и Воли, в котором он впервые обрел качества субъекта осознанного действия; материального мира лишенного внятного смысла насилия и иллюзорного мира игрового изображения этих двух миров, в котором протекает большая часть жизни современного человека. Тем самым, война стала по отношению к добровольцу психотерапевтом, привившим ему способность различения этих трех сторон жизни, смешение которых, как правило, является глубинной основой невроза и жизненного кризиса.
Психотерапевтическая и психотрансформационная функция войны, однако, приложима лишь к тем, кто сделал свой сознательный и волевой выбор участия в ней. Мобилизованные солдаты и профессионалы не совершают начального волевого акта, и потому война для них может стать не условием проявления воли
Очевидность более высоких развивающих и исцеляющих возможностей войны по сравнению с игровыми и интенсивными психотерапевтическими и трансформационными практиками ставит перед психотерапевтом и психологом определенную проблему. Должны быть найдены столь же эффективные и вводящие в сложные миры реальности методы, что и в естественных экстремальных условиях, вынуждающие человека к собственной активности и принятию ответственности за последствия своих решений. Психотерапевт и психолог должны сами располагать подобным опытом знакомства со всеми тремя мирами. Но подобно тому, как невозможно провести через военный опыт всех пациентов психотерапевта, невозможно и обрести экстремальный опыт всем практикующим психологам. Однако нельзя и игнорировать тот факт, что рядом с игровыми семинарами и комфортным созерцанием необычных психических феноменов, которые при более благоприятных культурных условиях могли бы служить средствами изображения внутренних трансформаций, существует реальная трансформационная практика войны, которой честный профессионал не может пренебречь. Наличие численно небольшого, но занимающего ключевые позиции в системе профессиональной коммуникации контингента психологов, обладающих опытом работы в условиях войны, который признавался бы особо ценным для сообщества психологов-практиков, позволило бы расширить транслируемые нормы и критерии соответствия результатов применяемым декларируемым целям.
Современная повстанческая война выполняет важнейшую функцию, которая должна была бы осуществляться психологами-практиками, функцию оздоровления и приобщения к ценностям реального бытия наиболее активной части народа, способной эти ценности транслировать дальше. Для психиолога эта война дает шанс отказаться от участия в процессе культурной деградации последнего столетия, к чему, увы, психологическое сообщество причастно. Именно со стороны психологов были поставлены под сомнение социокультурные запреты, образующие фундамент организованного общества — сексуальные, поведенческие, иерархические. Именно психологи произвели редукцию духовного опыта к психологическим феноменам. И психологи же дискредитировали героические ценности, трактуя их как компенсаторные реакции. Поэтому искупление своего корпоративного греха путем рискованного приобщения к опыту повстанческой войны не выглядит чрезмерно кровожадным, но является путем преобразования психологического сообщества, которое позволит ему занять то место в культуре, на которое оно претендует.
Apocalipse culture
Михаил Вербитский
Хаос и культура подполья
Our own correspondence is sorry to tell, of an uneasy time that all is not well.On the borders, there's movement, in the hills, there's trouble, food is short, crime is double. Prices have risen since the government fell, casualities increase as the enemy shell, the climate's unhealthy, flies and rats thrive, and sooner than letter the end will arrive. This is your correspondence, running out of tape, gunfire's increasing, lootinh, burning, rape.
Жизнь в мире, подверженном хаосу. Хаос как объект религиозного культа. Попытка осознать невозможность существования, смириться с нею; желание оседлать волну энтропии. Хаос как стихия творчества — в мире, зараженном анархией, разрушением, убийством.
Основы — онтология хаоса. В тенетах литерального мышления, хаос — сила слепой энтропии, эрозии мышления и бытия. Макдональдсы на четных перекрестках и бургеркинги на нечетных, конкуренция кока-колы и пепси-колы. Структурно, диалектически, эрозия совсем не хаос. Эрозия приводит природу и общество в состояние наибольшего порядка. Ordo Nuovo Seclorum, начертанный на долларе, с его
Система объектов, развивающаяся по своим законам — динамическая система. Фазовое пространство — набор состояний, в которых система может находиться. Из каждой точки фазового пространства идет траектория — система развивается во времени по присущим ей законам. Пусть даны две бесконечно близкие точки. Если и траектории, выходящие из близких точек, близкие — течение спокойное, к описанию подходит традиционная методика, позитивистское мышление в силе, спокойствие, порядок, рационализм. Если для двух близких точек траектории совсем непохожие — неравновесное состояние, некорректная задача. Традиционная, позитивистская наука такими задачами не интересуется и не занимается, предполагая, что почти для всех близких точек траектории близки, а несуразности встречаются настолько редко, что их можно отбросить. Хаос — такая система, в которой почти для всех точек имеются такие вот «несуразности». Иными словами, хаос — система, в которой позитивистское, научное, редукционистское мышление перестает действовать: на сколь угодно малое изменение начальных параметров, система реагирует непредсказуемо большим разбросом результатов. Хорошим примером хаоса является экономика спроса-предложения. В случае, когда число производителей и потребителей товара больше трех, Адам-Смитовская модель нерегулируемой экономики спроса-предложения начинает хаотически осциллировать, колеблясь между абсурдно большими и абсурдно малыми ценами на те или иные товары. Сей математический факт, кстати, хорошо иллюстрирует знакомую всякому (кроме совсем уж безмозглых «либералов», вроде наших) невозможность нерегулируемой капиталистической экономики — на самом деле, американская «либеральная» экономическая система регулируется не меньше европейского социализма.
Мир уютного, фаллогоцентрического, позитивистского мышления рушится под напором хаоса. Неудивительно, что масонство, сила, стоявшая за Просвещением и последовавшим за ним переходом к рационализму, сейчас стоит во главе перехода к новому мировому порядку. Ordo Nuovo Seclorum — попытка заткнуть пальцем зияющую дыру в плотине литерального мышления, в мире, все сильнее и сильнее сопротивляющемся анализу и интерпретации. Будто материя обретает свободу воли. Строить философские основания квантовой механики на присутствии свободной воли? Говорить о Хаосе как о процессе одушевления косной материи — божественный заводной планетный механизм Ньютона заменяется на оргазмически бьющуюся силу ядерного и информационного взрыва, материя разрывает границы и установления, а гравитационное поле отца современной гравитации Пенроуза оказывается силой, двигающей человеческий разум. "Эти исследования будут запрещены при новом мировом порядке"…
"Если тебя кто-либо спросит, как обнаружить тот Хаос, о котором ты столько говоришь, выведи его наружу, ночью, и укажи ему на звезды — ибо безграничные Небеса смотрят на землю лицом Хаоса".
"Горе! Горе! Страх, петля и яма
Для того, кто на земле родился,
Потому что столькими очами
На него взирает с неба черный
И его высматривает тайны."
Америка, как и Россия — страна, подавленная своей географической необозримостью и косноязычным могуществом. С середины прошлого столетия весь европейский террор и европейская революционная борьба коренится в России. Американский террор был совершенно автономен. Америка как Белая Индия подполья — страна Карла Россмана, раннего прототипа инженера К., страна Ставрогина и Кириллова…
Одно из самых глубоких опровержений декартовского "cogitum, ergo sum" принадлежит американскому нигилисту Амброзу Бирсу, сказавшему "I think I think, and therefore I think I am" — "я думаю, что я думаю, а значит, я думаю, что существую". Похожий нигилистический напор двигал и русскую революцию, но американцы шли гораздо дальше — параллельно с созданием множества удивительных в своей неприглядной абсурдности культов, американцы шлифовали до ярчайшего лоска искусство нигилизма и бездуховности. Пассионарный элемент Америки — Марк Твен, Бирс, Эдгар По, Х. Ф. Лавкрафт — в отрицании христианства и традиционных ценностей доходил до святотатства и сатанопоклонничества. Вероятно, преобладание нигилизма и позволило американцам оседлать первую волну разрушения "мира, как мы его знаем" и начать поклонение хаосу как творческой силе.