Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту
Шрифт:
Париж взбудоражен «Русскими сезонами», как, впрочем, Монте-Карло и Брюссель. Созданная в 1907 году Сергеем Дягилевым балетная труппа очень скоро потеряла всякую связь с императорским балетом, частью которого была поначалу. Спустя два года после возникновения труппы Дягилев, воодушевленный успехом в России, задумал международное турне. Дягилев, хороший импресарио, прекрасно знал, что своевременность информации — залог победы в бою. Объявленная с большой шумихой премьера «Половецкие пляски» состоялась в Шатле в мае 1909 года. Публика неистово аплодировала, ошеломленная буйством красок на скучноватой парижской
Среди интеллигенции и аристократии появились «фанаты» «Русских сезонов» — не менее яростные, чем фанаты рок-звезд 60-х годов.
В 1911 году труппа Дягилева приехала в Лондон по приглашению маркизы Рипон, чтобы принять участие в празднествах по случаю коронации Георга V. Точно так же, как в других странах Европы, английская публика получает прямо в лицо разряд в сто тысяч вольт. Эдвард хочет быть среди первых, кто будет аплодировать танцорам, и покупает два билета на «Петрушку». Изумительные прыжки Нижинского потрясают Елену не меньше музыки Стравинского. Она покорена костюмами и декорациями Льва Бакста и Александра Бенуа.
Сочетание багрянца с маджентой, оранжевого с желтым, черного с золотом завораживали зрителей. Одни зрители стояли и хлопали, снова и снова вызывая артистов на бис, другие, шокированные свободой полуобнаженных тел, издавали возмущенные вопли.
Никто не остался равнодушным перед невиданной экзотикой, перед оргией красок, которые больше всего впечатлили Елену. Поль Пуаре вдохновлялся ими, создавая свои платья, Катрин д’Эрланже — украшая свой дом. Почему бы и Елене не пойти по их стопам?
Выйдя из театра, Елена приказывает везти ее в салон на Графтон-стрит. Едва войдя в него, она бросается к окну и срывает штору из белой парчи, Эдвард, смеясь, срывает другую. Именно в эти минуты безумия он обожает свою непредсказуемую жену. На следующий день Елена велит заменить вялую бесцветность живыми красками, сродни «Русским сезонам». Пламенеющие краски станут отныне ее автографом. По всему миру все ее салоны красоты, особняки и апартаменты будут сиять красками, которые сталкиваются и ослепляют.
Счастлива ли Елена? Если вообще понятие «счастье» можно как-то соотнести с этой женщиной, то в этот короткий период времени — безусловно. Они больше не ссорятся с Эвардом, похоже, появление Роя наконец-то спаяло их в семейную пару. Эдвард буквально боготворит сына, и Елена, приспосабливаясь к мужу, тоже начинает привязываться к малышу. Несмотря на ее постоянные поездки, в доме спокойно, и Елена опять ждет ребенка.
Хорес Густав Титус родился 3 мая 1912 года в Лондоне. Хорес — английский вариант имени Герцель. Елена узнает новости об отце окольным путем, из писем матери и сестер, но хочет почтить его, назвав его именем внука.
В отличие от брата Хорес — обожаемое дитя. Елена с первого взгляда привязывается к нему всем сердцем. Он навсегда останется ее любимчиком, ненаглядным сыночком, которому все будет сходить с рук. Впрочем, это и в самом деле чудесный малыш, веселый и послушный, с которым сразу же хочется повозиться. С ним Елена открыла для себя радости материнства и никогда больше от них не откажется.
Подрастая, Хорес становился все более ярким и обаятельным, а Рой, старший, — более застенчивым и замкнутым. Мать никогда не упустит случая сравнить их друг с другом: плохой сын и хороший, умница и трудяга. На людях она не раз ставила бедного Роя в тупик, спрашивая, почему он не такой
Словом, вся ее нежность принадлежит Хоресу. Елена особенно привязана к младшему, потому, что в полгода няня уронила его и он сильно стукнулся головкой. Никаких физических повреждений от несчастного случая замечено не было, но Елена объясняла все выходки сына даже во взрослом возрасте и его своенравный характер этим случаем.
— Что поделаешь, — говорила она со вздохом, — если Хорес у нас «чокнутый».
Мать баловала мальчиков и почти не уделяла им внимания. Эдвард делал все, что мог, стараясь, чтобы дети ощущали ее присутствие, но его усилий оказалось явно недостаточно. Всю свою жизнь мальчики будут искать тепла, внимания, любви, которыми обделила их Елена. У нее не было ни малейшего представления о детской психологии, и она таскала их за собой, сама беспрестанно переезжая: Лондон, Париж, Нью-Йорк. Дети были окружены штатом нянек и воспитателей, мать звала их, когда хотела побыть с ними, и отсылала обратно играть, как только они ей надоедали. Со временем дети приспособились к матушке-сквозняку, как приспосабливаются ко всему на свете.
Эдвард по-прежнему пытался умерить сумасшедший рабочий ритм Елены и просил ее после рождения Хореса хоть немного отдохнуть. На несколько недель Елена отвлеклась от работы, но тем деятельнее занялась переустройством и украшением загородного дома «Solna». Не так давно она увлеклась творчеством Эли Надельмана, многообещающего скульптора-поляка, с которым случайно познакомилась на выставке его произведений в одной из галерей на Бонд-стрит. Уроженец Варшавы, Надельман после недолгого пребывания в Мюнхене поселился в Париже. У него приятные манеры, он очень талантлив, но Лондону не пришлись по вкусу его работы. Выставка терпит фиаско. И тут Елена покупает все его скульптуры, совершив сделку анонимно. Кто был его покупателем, скульптор узнает только много лет спустя.
Покупать сразу много, чуть ли не «оптом», станет у Елены привычкой, порой в ущерб качеству товара. «Я привыкла покупать помногу», — часто повторяет она. Но насчет талантливого скульптора она не ошиблась. Его влияние на современное искусство окажется очень значительным, хотя признан он будет только после своей смерти в 1946 году.
Елена и Надельман подружились. Для «Solna» она заказала ему мраморные барельефы, которые он высечет на стенах залов для приемов. Их сотрудничество продлится долго, их имена станут неразделимы, его скульптуры будут украшать салоны Рубинштейн в Париже и в Нью-Йорке.
Пристрастие к искусству, которое еще не вошло в моду, — после войны это пристрастие проявит себя еще ярче, — свидетельствовало о присущей Елене тяге к красоте. «Окружавшие меня произведения искусства противостояли моим заботам, и поэтому я стремилась все украсить вокруг себя. Я заботилась о своем душевном здоровье», — писала она. Деньги позволяли ей удовлетворять свою страсть. Пристрастия Елены, сформированные по большей части мудрыми советами Эдварда, который знал все обо всем, сконцентрировались в основном на авангарде.