Елена Троянская
Шрифт:
— А что с Гермионой?
— Тиндарей отправил ее к Клитемнестре.
— Значит, Агамемнон опять сказал правду, — вздохнула я. — Почему отец отправил ее?
— Наверное, он опасается, что не сможет должным образом воспитать ее: девочке необходимо женское внимание, а в Спарте у нее не осталось родственниц. Поэтому он отправил ее к тетке в Микены.
— Чему она там научится? Супружеской измене и предательству?
— Мне кажется, моя дорогая Елена, первые уроки она получила в родном доме… — Геланор закашлялся.
— Но я никого не предавала!
Он рассмеялся, и я вслед за ним: возразить было нечего.
—
— Ты уже сообщил об этом Приаму? — Я боялась проявить неуважение к старцу.
— Я пытался. Он отослал меня прочь. Я слишком тесно связан с тобой и Парисом, поэтому кое-кто из советников влияет на Приама, чтобы не подпускать меня слишком близко к царю.
— А Гектору тоже ничего не говорил?
— Гектор, при всем его благородстве, не хочет знать ничего, что может сбить его с выбранного курса.
— Но только глупец затыкает уши, когда ему сообщают важные новости!
— Иногда благородство делает человека глупцом, — грустно сказал Геланор. — В лагере греков начались распри. Ахилл поссорился с Агамемноном из-за того, что тот отнял у него женщину, которая досталась ему при дележе добычи после одного из ужасных набегов. Хрисеида — женщина, которую Агамемнон взял себе, — оказалась дочерью жреца Аполлона. Аполлон прогневался, а ты знаешь, как он страшен в гневе: да, среди греков началась чума. Поэтому Хрисеиду пришлось вернуть отцу. Агамемнон же потребовал возместить ему потерю Хрисеиды и забрал у Ахилла Брисеиду.
Какое нам дело до омерзительных склок греков, которые не могут поделить живую добычу? — подумала я.
— Вижу по твоему лицу, что ты не понимаешь, какую пользу мы можем извлечь из этой ссоры, — заметил Геланор.
— Ты сказал «Мы можем извлечь». Ты окончательно чувствуешь себя троянцем?
— Нет. Я по-прежнему скучаю по родине. Но моя родина не имеет ничего общего с такими чудовищами, как Агамемнон и Ахилл. Если они погибнут — тем будет лучше для греков. А наша польза заключается в том, что Ахилл отказывается сражаться под началом Агамемнона. Сперва он грозился отплыть обратно в Грецию, но ограничился тем, что не выходит из своего шатра и твердит собратьям по оружию: «Наступит день, когда вы придете в отчаяние и будете умолять меня вернуться!»
— Это показывает его безмерное себялюбие: ведь если греки придут в отчаяние, это значит, что многие будут убиты.
— Для тебя ведь не новость, что он ослеплен сознанием собственной важности.
— Да, он таков с детства. Он признавал только двоюродного брата Патрокла, более никого. Можно было надеяться, что, повзрослев, он изменится, но этого не произошло.
— Он и Патроклу запретил сражаться. А мой лучший разведчик, который втерся в доверие к Патроклу, рассказал, что Ахилл впал в бешенство и взывал к своей матери, богине Фетиде, чтобы та примерно наказала Агамемнона за нанесенное ее сыну оскорбление: греки должны потерпеть сокрушительное поражение.
— Интересно, выполнит ли Фетида просьбу любимого сына? — сказала я.
— Вероятно, она уже ее выполнила [22] . Гектор со своим отрядом готовится атаковать греческий лагерь. Кто, как не боги, вложил ему
Мне захотелось подышать воздухом, и, провожая Геланора, я вышла во внутренний двор. Мои комнаты, с плотно закрытыми на зиму окнами, сразу показались душными. Едва я вышла наружу, как порыв ветра чуть не сорвал с меня плащ. Сильно похолодало, и ветер раздувал мои волосы и одежду. Крошечные точки холода коснулись щек, носа, лба.
22
Согласно Гомеру, Фетида обратилась к Зевсу с просьбой помочь отомстить за обиду сына, и Зевс придумал, как погубить побольше греков. Он послал Агамемнону пагубный, обманный сон, в котором повелел выступить в бой, обещав победу над троянцами.
— Снег! — воскликнула я, глядя вверх: белый шлейф спрятал звезды.
— Колесницы увязнут в сугробах: значит, какое-то время боев не будет, — заметил Геланор.
— Гекуба говорила, что в Трое бывает снег, но я ей не поверила.
— Всегда нужно верить Гекубе, — рассмеялся Геланор. — Похоже, нас занесет! Надеюсь, у меня достаточно дров…
Бормоча себе под нос, Геланор съежился и торопливо пошел домой вниз по склону.
Я еще немного постояла во внутреннем дворе, наслаждаясь снегом и ветром. Мне случалось видеть снегопады в Тайгетских горах, после которых вершины сияли чистейшей белизной.
Троянская долина стала белоснежной, верхушки крепостных стен побелели, и улицы города укрылись белым одеялом.
Парис пришел позже меня; он топал ногами и отряхивал снег с плаща. Я целовала его в нос и подбородок, слизывая снежинки кончиком языка. По вкусу они напоминали лед.
— Все городские ворота закрываются крепко-накрепко: никто не сможет ни войти, ни выйти. Бои временно прекращаются, — объявил он.
— Хорошо бы не временно, а навсегда.
— Когда-нибудь это случится. Наступит день, когда бои прекратятся, долина опустеет. По ней снова будут скакать наши славные лошади. Кто-то будет ими тогда любоваться? И троянская ярмарка станет еще богаче и многолюднее.
Он сел на стул, взял со стола сушеный финик и съел его.
— Пора бы мне отучиться от привычки лакомиться. Городские запасы быстро убывают. — Парис вздохнул, взял другой финик и обратился к нему: — Ты прибыл из далекого Египта. Из этой равнинной страны, где Нил орошает бескрайнюю пустыню, над которой возвышаются только рукотворные горы, построенные человеком из камня. — Парис положил финик в рот. — Удивительная страна — Египет, мне рассказывали…
Его взгляд затуманился, он взял меня за руку и крепко сжал.
— Елена… Когда война закончится, когда все будет позади, давай с тобой уедем далеко-далеко. В Египет. Я займусь там торговлей, будем посылать товары в Трою. Зачем пользоваться услугами посредников? Трое выгоднее торговать напрямую.
— Но… ты ведь троянский царевич! Разве царевич может стать купцом?
— Кем я уж точно не могу стать — это царем. Трон унаследует Гектор, после него — Деифоб.
— Эта отвратительная обезьяна!
Парис рассмеялся.
— Отец его высоко ценит. Он прав, что касается воинских доблестей. А для отца только они имеют цену.