Елена Троянская

Джордж Маргарет

— Ты едешь в Трою? — спросила она и прижала руки к горлу. — Матушка, зачем?

— Мне приснился сон. Он велел мне ехать.

Сны оправдывают любое сумасбродство, придавая ему высший смысл.

— Боги сообщают нам свою волю через сны, — понимающе кивнул Орест и перешел к практическим вопросам: — Ты известишь нас, когда ждать твоего возвращения?

— Сообщу, если смогу.

Не думаю, что я когда-либо вернусь. Однако на все воля богов.

Последние дни я ходила по дворцу, по окрестностям, спускалась

в долину и в город. Я запомнила все и со всем простилась. Горожане смотрели на меня, но увядание, будь оно сколь угодно прекрасное, не может тронуть их сердца, приверженные молодости и весне.

Старость освободила меня. Я избавилась от бремени красоты, вздохнула спокойно. Но почему-то было грустно оттого, что люди способны видеть красоту только во внешнем.

Труднее всего далось прощание с дочерью и внуком. Крепче всего привязывают наше сердце родные люди, а не улицы, гробницы или обязанности. Я утешала себя мыслью, что мы еще увидимся. Буду в это верить.

В Гитионе меня ждал у причала корабль. Гитион… Здесь все и началось. А что, если бы тогда я не отправилась с Геланором?..

Вот она, незавидная доля старухи! Прожить такую долгую жизнь, накопить столько воспоминаний, что на каждом шагу они хватают тебя за руку и шепчут: «А что, если бы?..»

Я поднялась по сходням на корабль. Будь что будет, я готова ко всему. Моя жизнь еще не полностью застыла, как смола, приняв известные очертания прошлого. Меня ждет впереди неизвестное — привилегия, доступная лишь молодым.

Плавание проходило гладко, и хотя это не был полет, как во сне, но казалось, что мы скользим по поверхности воды, не встречая никакого сопротивления. Мы причаливали к разным островам, но я строго-настрого приказала не делать остановок у Кранаи и Киферы.

Ветер исправно надувал паруса, и гребцы могли подолгу отдыхать, сложив весла. Казалось, ветры задались целью побыстрее доставить нас в Трою. Плавание заняло три дня — немыслимо короткий срок.

Я стояла на палубе и, прикрыв глаза, различала троянский берег. Желтая полоска приблизилась, и я наяву увидела то, что видела во сне: узкую ленту Геллеспонта, холмы, на которых стояла Троя.

На веслах мы подошли к берегу, и, сделав несколько шагов по щиколотку в воде, я снова ступила на берег своих снов. На песок накатывали мелкие волны. Не видно ни души. От войны не осталось следов: ни шатров, ни насыпей, ни рвов. Все сровняло время. Как будто никогда тут греков и не бывало.

Вдалеке виднеется темный курган — то, что некогда было Троей. Насыпь, отмечавшая могилу Ахилла, совсем не так высока. Время и ветер сделали свое дело.

Не осталось и сруба, в котором я с другими пленницами провела последние часы на этой земле, но я хорошо помню, где он находился. Я могу указать и место, где были сложены грудой сокровища Трои. Теперь тут прохаживаются чайки, их окатывают пенные волны, брызги вспыхивают

на солнце изумрудами — в память об изумрудах, некогда лежавших на этом берегу.

— Куда идти, госпожа? — растерянно озирались мои спутники, указывая в сторону Трои. — Туда?

— Нет. Пока нет.

Я не хочу спешить. Сначала прогуляюсь по равнине, посижу на берегу Скамандра, доберусь до подножия Иды. Осмотрю места, которые окружают Трою, соберусь с духом и только потом ступлю в город. Встречусь со своим сном.

Как быстро равнина залечила раны! Мы шли, раздвигая заросли трав и цветов. Нигде не видно скелетов людей и лошадей. Мне казалось, что поле смерти здесь останется навек. Но и оно исчезло.

Эта часть равнины затопляется зимой. Но поодаль видны вспаханные поля и виноградники. Под теплым солнышком зеленеют всходы, виднеются крестьянские домики. Тут и там быки тянут за собой плуги, стоят телеги.

Мы направились к подножию Иды. Миновали источник, возле которого погиб Троил, потом место, где женщины снова стирают белье и слышится звонкое шлепанье мокрой ткани о камни. Женщины шутя брызгают друг в друга водой и смеются.

Земля стала каменистой, дорога пошла в гору. Значит, Ида уже недалеко. Вот и тропинка, по которой я дважды поднималась с Андромахой.

— Погодите, — говорю я своим охранникам.

Я отхожу в сторону, чтобы вспомнить ее, где бы она сейчас ни была. Андромаха, я надеюсь, что твоя душа обрела покой. Счастье для тебя невозможно. Но покой, покой пусть боги пошлют тебе. Я собрала букет белых полевых цветов и рассыпала их в память об Андромахе.

Вернувшись к охранникам, я заметила в отдалении крестьянский домик из своего сна. Сложенный из камня, с черепичной крышей, он сиял чистотой и был окружен оливковыми деревьями. Кто в нем живет? Почему он привиделся мне во сне? Я понимала, что это неспроста, и поблагодарила свою способность к провидению.

— Пойдемте туда, — указала я охранникам на домик.

Мы шли, а домик словно отодвигался от нас. Он оказался гораздо дальше, чем я думала. Вокруг него все тихо и неподвижно в жаркий полдень: ни собака не тявкнет, ни рабочий не покажется. Но не похоже, что дом необитаем: слишком ухоженный у него вид.

Нас встретила приветливая прохлада оливковых деревьев. Домик располагался в их тени. Велев спутникам подождать меня, дальше я пошла одна. Я знала, что так надо, но почему — объяснить бы не смогла.

Деревянная дверь была выкрашена краской. Я постучала раз, другой. Если дверь не откроется, буду ждать, но никуда отсюда не уйду. Я проделала такой путь, чтобы осуществить сон.

Дверь приоткрывается. На меня смотрит незнакомая женщина:

— Что тебе надо? — спрашивает она резким голосом.

— Не знаю, — отвечаю я. Как глупо получилось — надо было придумать ответ.

— Кто ты такая?

— Я Елена из Спарты. Бывшая Елена Троянская.

Дверь открывается шире. Женщина хмурится и еще пристальнее смотрит на меня.