Эльф из Преисподней. Том 3
Шрифт:
Стальной сапог Зевулона наступил на грудь, выдавливая воздух из лёгких, втаптывая в камень. К горлу подступила тошнота. Хотя минотавр балансировал на грани, не желая по-настоящему раздавить меня. Он хотел насладиться победой. С тихим хрустом растрескались хризалиды. Я впитал их содержимое, и стало полегче. Немного. По крайней мере, демоническую сущность перестало ломать от боли.
Носком ботинка минотавр поддел мой подбородок. Увиденное ему понравилось. А я собирал силы. Копил каждую кроху для того, чтобы развоплотить его. Божественная мощь плохо давалась после того, как я убил тех переговорщиков и впитал
Нога минотавра соскользнула с моей челюсти, и я почувствовал, что меня приподняли в воздух. Свободной ладонью полубык небрежно, почти нежно шлёпнул по лицу — с раскрытыми пальцами, словно показывая, что не собирается причинять настоящего вреда.
По ощущению будто приложило штурвалом, который оторвало в бурю. Виски стрельнули, рот наполнился кровью.
Это была непростительная наглость. Я ведь так и не выпустил меча.
Удар вышел медленным и не то чтобы сильным. Но он случился, а остальное доделала Тхуан. Зевулон отшатнулся с протяжным воем. Его рот широко открылся, и туда угодила струйка крови, когда божественный клинок с лёгкостью отсёк конечность. Лишившись опоры, я упал и перекатился, уходя от гарантированного возмездия. Лезвие секиры угодило в камень, полетели осколки.
— Не знаю, чем эта дрянь защищается, но я всё, — жизнерадостно заявила Тхуан, — Чтобы получить больше, нужна следующая ступень.
Гончая не ожидала, что артефакт окажется настолько силён, что пробьёт её барьеры. Но и Воля Небес не могла бесконечно противостоять демоническим техникам. Во всяком случае, если я не найду способа усилить её, как тогда, с бурей.
Я сделал ещё несколько выпадов, отыскивая, куда ударить. Разок поразил плоть минотавра, но это была мелочь, царапина. Большинство попыток закончилось бессильным звяканьем металла о броню.
— Ты невыносим, Малдерит, — прогрохотал Зевулон, успокоившись. Больше кровь не капала из отрубленной руки. Её сдерживала воздушная подушка, — Где ты так наловчился работать с божественной энергией? А главное, кто дал тебе канал?
Он поднял секиру над головой и помахал ею. Среди кочевников наметилось бурление, и на передний ряд вытащили Лютиэну. Связанную, но живую.
— Как тебе видок?
— Надеешься пронять меня заложницей? Брось, это такой пустяк, что…
— Она ведь твоя вещь, родич, — ухмыльнулся Зевулон, обрывая меня, — Таскаешь её за собой, надолго не отпускаешь. Когда забрали, пошёл вразнос. Я думал порезать её перед тобой, после того как наиграюсь с твоим телом. Однако ты поразительно несговорчив.
Не выдать беспокойства. Не выдать страха. Не выдать…
Гончая кашляюще рассмеялась. Ну, конечно, она ведь тоже читала эмоции.
— Предлагаю постоять на месте, не то один мой приказ, и она лишится головы. А так, может, и отпущу её. Смертные меня не заботят. И не заводят.
Ах вот оно что. Если я не закончу схватку одним ударом, он отдаст приказ, и сестре конец.
— Ты совсем помешался, если думаешь, будто вещь стоит смерти.
— А как ты будешь жить оставшиеся минуты, зная, что потерял вещь? Ощущения
Он был прав. Не из приятных.
— Может, я даже не убью тебя. Преподнесу как подарок. Да, так будет веселее.
И минотавр отбросил секиру, которая, приземлившись, оставила в камне вмятину.
— У дьяволов есть интересные фокусы, — сказал полубык, — и я покажу тебе один из них.
Он уставился на меня тяжёлым взглядом. Меня будто прессом сдавило: демоническую суть потянуло из тела… куда? Перед глазами зарябили проблески изображений, образов, символов.
Лабиринт. Меня засасывало в лабиринт, выстраиваемый Зевулоном. Ментальная ловушка? Чем сильнее я отбивался, тем более цепкими, проворными становились призраки, образующие бесконечные узкие коридоры.
Этот ублюдок угрожал мне. И он собирался убить Лютиэну. В мирные намерения гончей я не верил ни на грош. Зевулон был из той породы, что всегда убивает лишних, а лишними для него были все, кроме него самого… и, может, его повелителя.
Он угрожал мне. И моей вещи. Моей эльфийке. Ладонь сжалась на рукояти Воли Небес, и пришло блаженное опустошение. Я будто наблюдал за собой со стороны. Та рассудительная, охотничья часть меня, что я не люблю выпускать наружу из-за природного милосердия, взяла контроль.
Она ужала демоническую часть, давая божественным токам беспрепятственный путь к Тхуан. Ухватилась за жгучее, болезненное чувство, что возникло, когда я увидел сестру, и вытянула из него ядро. Это ядро перетекло к клинку, который, внешне не изменившись, казалось, был готов взорваться от избытка силы.
Я ощущал, как уплываю всё дальше. Меня затягивало в лабиринт минотавра. А то, что появилось на моём месте… Вряд ли Зевулону понравится знакомство.
Я ведь был значительно старше него. И напичкал свой разум кучей сюрпризов.
Мгновение отпечаталось на подложке сознания. Усталая улыбка гончей, уверенной в победе. Непонимание толпы, которая видела лишь внешнее. Ужас Лютиэны и Дженни. Разочарование и страх Верилии.
А потом я шагнул к минотавру. С такой грацией преодолел его контроль над пространством, будто его и не было. Смял бытие так, чтобы оказаться прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки. И с лживой неторопливостью вонзил острие Воли Небес в грудь минотавра. Не в сочленение. Туда, где доспех толст и укреплён наиболее.
Защита не помогла. С показной лёгкостью Тхуан погрузилась в тело до крестовины. Я рванул клинок вниз, и он скользнул, подчиняясь скорее намерению, чем движению. Зевулон завыл, упав на колени. Воля Небес разрезала не только материальное тело. Она сжигала демоническую сущность. А это было куда болезненнее, чем любой ущерб оболочке. Истинным зрением я видел, как распадается фиолетовый туман, сокрытый в плоти дьявола.
Кровь капала с эфеса, от неё на камне оставались тёмные пятна. Я подвигал клинок, расширяя рану, отчего наружу хлынули массивные внутренности минотавра. С такой охотой, будто им давно хотелось погулять. Вой гончей перешёл в душераздирающий стон. Она рухнула, как поваленное дерево. Упала на спину, машинальными движениями зачерпывая кишки. Угасающие потряхивания воли я погасил едва ли не со скукой.