Эльфийская сага. Изгнанник
Шрифт:
Песнь Скорби плавно взмахнул широким рукавом, предлагая чай:
— Будьте, как дома, — и, заметив тень сомнения на юных лицах, улыбнулся, — он не отравлен.
За окном шелестели затихавшие капли, еще подвывал шквалистый ветер, но громовую ярость уже снесло к границам вечного холода Ледяных Островов. Сквозь скрещенные ветви ив пробивалась ущербная луна, и поверхность Безымянного Озера казалась бирюзовой.
Ноэл молча встал. Дверца хлопнула и в комнате стало тихо. А уже через мгновенье в уличных сумерках заиграла арфа. С минуту эльфы наслаждались упоительной мелодией, высеченной руками искусного музыканта. Растерянность сменилась
Остин встал и отложил Неугасимую Звезду на лакированную полку. Серый, осторожный глаз устремился к темному эльфу, застывшему в кресле в бардовом свете очага.
— Думаешь, он солгал?
Габриэл не шелохнулся. Дрогнули лишь длинные, черные ресницы.
— О чем-то сказал правду. Что-то утаил. Полагаю, он верит — это ради нашего блага.
… Струны тренькнули и перелив оборвался. Владычица озера, отсвечивающая зеленью волос, мгновенно пропала в кобальтовой синеве. Послышался всплеск, блеснул чешуйчатый хвост. По глади побежала частая рябь.
Ноэл отложил арфу:
— Уже уходишь?
От мрака отделилась бесшумная тень и вступила в лунный водопад. На черные волосы легла пыль бледного инея, в сером свете отчетливо виднелось белое, как снежные вершины Драконовых гор, лицо, в огромных темных глазах заискрился свет звезд. Скрестив руки на рельефной груди, Габриэл не ответил.
Песнь Скорби поднял посох и поднялся. Сияние одежд окутало его ангельским нимбом, светлое облако волос распалось за спиной. Подплыв к прекрасному и суровому чаду Сумерек, арфист посмотрел туда, куда смотрели зоркие глаза юного воина. Сквозь горизонт.
Там, до самых облаков вздымались пепел, гарь и огонь; корявые горные пики были грандиозны, черны и ужасны; по изгрызанным склонам текли реки металла; пламенные бури метались над угольными пустошами, а ядовитые испарения затмевали обзор.
— До Изломов Эндов семьдесят миль, — заговорил Ноэл. — Ты пойдешь коротким путем. Старой тропой, проложенной по дну ущелья Мглистых Пещер.
По-отечески участливый голос арфиста вывел Габриэла из равновесия. Парень прикрыл глаза, удерживая невозмутимую холодность на грани страдания мускул. Он чувствовал: путь на запад — это путь в один конец. Но иначе не мог.
— Отринь чувства, юноша, — посоветовал Ноэл. — Они делают тебя слабым. Забудь прошлое. Оно давно не имеет значения. — Он повернулся в темноту: — Пойдем. Я провожу.
Песнь Скорби вел по узкой пустынной дороге в сторону скал. Ветер вился в жутком хохоте духов гор и остервенело рвал светлые эльфийские плащи. Синеватый свет заливал голые пустыри и островки каменистого леса. Сухие стебли чистотела оплетали эльфийские сапоги, точно силились остановить двух неразумных путников.
Когда скалистые хребты нависли надтреснутыми башнями, затемнив луну и звезды, арфист остановился. Габриэл прошел сверх того три шага и тоже замер. Впереди чернел узкий подгорный проход с крутыми, полированными как зеркала склонами. Они вздымались в облака и грызли их драконьими клыками. Слева, много миль на запад простиралась пыльная долина, затопленная туманом. Справа разверзался бездонный провал. Из холодной пропасти доносились глухое ворчание ночных демонов; из низин и глубоких ущелий им отвечали песни голодных шакалов.
Чуть слышно вздохнув, Габриэл развернулся. Тени скал скрывали его лицо и Ноэл не мог видеть эмоций воина. Слышал только голос, а он, как и всегда, был уверен и тверд. Старший
— Передай моим… — он задумался, подбирая слова и понял, что имеет право их так назвать, — моим друзьям… — шерл вновь замолчал, слушая, как ветер поет панихиды израненной земле и погибшему свету, — я благодарен им за то, что помогли мне понять, кто я есть.
— Передам, — пообещал Ноэл, его голос дрожал. — Удачи.
Габриэл накинул капюшон и решительно шагнул во владения Теней.
* * *
Пламя приятно согревало озябшие руки. Но не могло согреть душу.
В темноте носились дымные смерчи и пылевые облака. Над крутыми гребнями и каменистыми равнинами метались туманы. В небе свирепствовали тучи, поглощая бледное сияние умиравшей луны. Снежные хлопья и вулканический пепел опаляли все, чего касались режущими как осколки краями.
— Проклятое место, — прорычал наемник (говорили на всеобщем — приказ начальника лагеря), черный гоблин из Горгано по прозвищу Буйная Голова.
Он сидел у пугливого огонька и озирался вокруг. По опаловой коже лба и щек стекали крупные капли пота. Толстые пальцы в мозолях нервно подрагивали. Его устрашали не столько удушливый смрад и пламенный ветер, сколько нетленное зло, притаившееся в тенях кривых скал и бездонных оврагов.
— Будь проклят тот день, когда я откликнулся на зов Его Величества Брегона, — не унимался он. — Тупица! Как я мог довериться темным эльфам!
За соседним костром сидел орк из Фаруха. Голубокожий вояка протянул ноги ближе к костру и бросил на Буйную Голову угрюмый взгляд. Шлем с берилловыми рогами, сдвинутый на затылок, блеснул следами множества боев, плащ грубой выделки съехал с мощного, мускулистого предплечья, обнажив металл кольчуги.
— Чудовищное место, — снова прорычал Буйная Голова.
Издали послышалось дикое ржание, звон упряжи и грозные вопли, бьющие по ушам. Звуки неслись со стороны полосатых палаток ажинабадцев и орков-степняков.
— Даже кони бесятся здесь от страха! — Еще громче рявкнул он. — Зачем гадкий король притащил нас сюда?! Почему все еще не явился?! Где его носит?!
Если по прибытии, наемники думали только о битве и скорой дележке сокровищ, то проведя несколько ночей в компании злых шепчущих ветров и оживших теней, заметно подрастеряли боевой запал. Все больше сборное войско разных рас и народов одолевали суеверный ужас и леденящие сомнения. А после того, как в пропасть ни с того, ни с сего сбросилось четверо обезумевших бойцов, и вовсе поверили в древние проклятье о разгневанных Тенях Запада, вынужденных томится за высокими стенами неприступной ограды.
К северу забурлило серное озеро, выстреливая шафрановыми лилиями тягучего смрада. Левее багровел излом утеса, под ним тянулось русло кипящей магмы цвета дымного олова. В неспокойном полумраке слышался хруст и лом камней.
Вначале Буйная Голова не обратил на него внимания — здесь все время кто-то сновал по нужде, обходил дозором, бегал по поручениям; всякое бывает. Но уверенная поступь заставила его обернуться. Плавающая зола разорвалась и наемник увидел силуэт в блестящем шлеме. Это топал низкий тролль-пехотинец. Серый плащ тащился за ним по земле; безвольные руки болтались вдоль щуплого тела; на мертвенном, бездвижном лице блестело два безумных глаза; мясистые губы бормотали бессвязную чушь.