Эльфийская сага. Изгнанник

Марлин Юлия

— Сколько вам было? — Эридан побледнел, будто сам очутился в сумраке пещеры с древним ужасом наедине.

— Девять от года рождения.

— Это ужасно, — не сдержался Лекс. — И не справедливо. Учитель послал вас на верную смерть! Он знал, вам не пройти испытание, знал — вы погибнете, но послал!

Габриэл тепло улыбнулся. Искреннее сочувствие и доброта, пронизанная светом любви и милосердия, которыми жили и дышали Дети Рассвета, все еще удивляли темного воина. Его скрытные, холодные, а порой циничные сородичи Эр-Морвэна были совсем иными.

— Он хотел сделать из меня

лучшего. Стать таковым я мог, только пройдя самое сложное из всех возможных испытаний. Сталкиваясь со смертью лицом к лицу в начале пути, ученик перестает страшиться ее в дальнейшем. Так гласит один из постулатов Кодекса Воина. Отправляя меня в Неупокоенную Пустошь, Бениамин ничего не сказал, но я прочел в его глазах: «Вернись лучшим или не возвращайся вообще».

Пораженные дикостью темного народа, мальчишки только сейчас осознали, как добр был к ним лорд главнокомандующий, поручив простенькое задание — нарубить дров и снести в Ательстанд. А ведь мог и на белого барса отправить поохотиться или о, Всевидящий, повелеть пленить одного из духов гор, гикающие смешки которых время от времени прокатывались над изломами хребтов, укрытых густым серебром облаков.

Заметив растерянность на лицах учеников, шерл выпрямился в горделивой осанке.

— Не пытайтесь понять обычаи и традиции моего народа. Вам это не нужно. Отныне вы мои ученики и я отвечаю за вас головой. Обещаю, битв с демонами не будет, но пощады не ждите. Путь воина избран и пройти его придется до конца. На сегодня урок окончен. Вернемся в замок.

Эридан и Лекс поспешили за Господином. Однажды, они уже потеряли мудрого учителя и очень не хотели потерять еще одного. Невероятно, но спустя несколько дней ряды учеников Габриэла пополнил еще десяток самоотверженных и бесстрашных сердец.

Став наставником лесных и солнечных сородичей, молодой маршал взялся обучить их боевому искусству бэл-эли, секретами которого владели воины Подземного королевства. Оно было разработано хитрым стратегом и военачальником Ингларионом, сыном Аллира из ныне утраченного рода Мейо'Даниат и записано им в Трактате «Меч и Кулак» в эпоху правления короля Конрада Первого Сумеречного.

Бэл-эли заключало в себе искусство слежки и приемы подрывной работы в тылу врага, элементы выживания и способы внезапной засады с ошеломлением противника; для трех стилей рукопашного боя были характерны молниеносные атаки, различные уловки, стремительные контратаки, приемы захвата, удушения, переломов конечностей; предусматривало оно и разные техники фехтования с одним клинком, фехтования одновременно двумя клинками, а в случае потери оружия — сражения подручными средствами; да много чего еще.

Пепельноволосый брат Арианны был прилежен, собран и исполнителен, однако уже очень скоро в лидеры выбился Лекс Грозовая Стрела.

Глава 10. Ни свой, ни чужой

Во время войны законы молчат

(Марк А. Лукан)

Переход от зимы к весне ознаменовался радостным событием. Люка Янтарный Огонь взял в жену прекрасную Аинуллинэ Весенняя Капель и приют наполнился светлой радостью и счастьем. На рассвете третьего дня марта влюбленные обменялись брачными

клятвами, а в золоте закатного огня закатили свадебный пир.

… Макушки Драконовых гор расцвели багрянцем, восток подернулся сумеречными тенями, ущелья и трещины затопил синий туман.

Мьямер бросил через плечо тоскливый взор и печально вздохнул — в главной зале играла музыка, звучали песни, лились вино и эль за здравие и благополучие молодых, а ему не повезло — выпал жребий встать на стену. Не повезло еще одному солнечному — Самаэлу. Вместе с Мьямером им доверили самый опасный отрезок — южный, где зоркому эльфийскому глазу открывался, как внутренний двор замка, так и вся необъятная волнообразная долина от восточных низин с бурным течением Этлены до западных неприступных кручей Караграссэма в броне вечных снегов. На восточной стене держали дозор воин из белых гоблинов и орк-фаруханец. На северную — встали гном и Мардред. Западную этой ночью Остин поручил двум храбрым гномам.

Мьямер вздохнул и подпер оледенелый зубец: из всех эльфов приюта удача отвернулась лишь от них двоих — пира им не видать, как заостренных ушей. Самаэл, облокотившись на парапет, задумчиво оперся подбородком на сцепленные пальцы. Лук из кедра и колчан со стрелами он приставил тут же, к стене. Монотонный ветер задувал все яростней, в трещинах скал свистело и гудело. Квохтали горные гуси, вдалеке слышался лай сторожевых псов, в конюшнях фыркали тинкеры [порода лошадей]. К вершинам гор ползли пряди зимних туманов, тая в последнем багровом огне.

Щурясь в бардовый горизонт, Мьямер молвил:

— Алый закат вестник злого ветра.

— Здесь всегда ветер и всегда злой, — отозвался Самаэл. По золотисто-одухотворенному лицу красивого эльфа, венчанного многими зимами и многими битвами, бегали розоватые отсветы.

Сердца двух дозорных смущала печаль заката, но в тоже время они радовались за друга, что принимал сейчас поздравления, восседая рядом с прекрасной госпожой, несущей в блеске волос свет солнца. О, Аинуллинэ — красой затмившая светило.

Мьямер запел:

Я узрел неземную твою красоту,

Лик божественный видел я, как наяву,

Златы кудри спадали на плечи,

Голубые глаза — омут вечный.

Словно горный ручей твое сердце, душа,

Как искрится и блещет на солнце вода,

То строга и игрива, то нежна, то строптива,

Лунный свет мне не мил, лишь одна ты нужна.

Ты прекрасна, как ветра дыханье,

Голос нежный ласкает мой слух,

Невесомая поступь — птичье порханье,

Один день без тебя хуже тысячи мук.

Ночью темной или солнечным днем

По тропинке усеянной розами белыми

Если позволишь, мы вместе пойдем

Навстречу рассветам и чаяниям смелым.

Стемнело. Стену залили факелы, скорбно клонившиеся под напором ветров. Мьямер с Самаэлем скучая, разглядывали созвездия северного неба. Благо, звездная пыль щедро засыпала его от горизонта до горизонта, и взглянуть было на что. С соседних стен доносились слабые ворчания и обрывки фраз — другие дозорные развлекали себя болтовней и тихим пением старинных баллад. Казалось, мартовская ночь пролетит в безмятежном покое.