Эльфийский бык
Шрифт:
Нет… после того, как ему двенадцать исполнилось, розги из жизни исчезли, сменившись иными способами воздействия. Но что-то подсказывало, что убрали их не так и далеко. И с маменьки станется…
— Дальше, — потребовала она.
— Надо… было популярность группы повышать. Подписчики там и все остальное… ну а народ наш как? Ему всякие благообразные новости… ну тьфу, тухляк. Любят же что повеселей… чтоб там… ну, разное…
Он стушевался.
— Я и подумал… вброс сделать. Хайп поймать… мам, ну это же что… это ж просто группа… таких
— Поздно, — произнесла матушка премрачно. — Твой… вброс с хайпом перепечатали. Надо полагать, такие же идиоты…
Задница заныла сильнее.
— А газетенка эта попалась на глаза… как ты думаешь, кому?
— Нет, — севшим голосом произнес Береслав.
— Да, дорогой мой… там, конечно, поставили сносочку, что, мол, народное мнение… аноним… но вот мне аккурат позвонили… поинтересовались… как же вышло так, что ты, мой сын… и этакие пакости пишешь.
Краска прилила к щекам.
И отлила.
И…
— А… ты?
— А что я? Пообещала выяснить. Обстоятельства.
Матушка махнула рукой.
— И?
— И выяснила, что младшенький у меня не только слабосилок, но еще и идиёт редкостный, — это Береника Волотова произнесла с глубокой печалью.
— И что теперь?
Вдруг подумалось, что розги — это не самое плохое, что может в жизни случиться. И Нютка вон тоже… пусть бы была беременной, Береслав уже согласен.
На семью.
Детей.
И в принципе.
Род за ней хороший, с таким и породниться не грех. А что мозгов у Нютки, как у канарейки, так… Береслав с ней изначально интеллектуальные беседы вести не планировал. Для бесед найдет кого-нибудь. Как все делают.
Пусть и тошно, но… жизнь — она такая.
— Теперь… теперь, дорогой мой, придется это доказывать.
— Что я… идиёт?
— Именно. Что ты просто идиёт, а не заговорщик и изменник…
Береслав закрыл рукой лицо.
— … которому самое место на каторге. А то и на плаху ведь можно. Чай, имелись прецеденты.
Заныла шея.
Вспомнился вдруг просмотренный давече исторический фильм, причем не весь целиком, ибо смотрелся он одним глазом, да и сопровождался просмотр потреблением всякого-разного. А вот сцена казни в память врезалась. Хорошо так врезалась. Надежно.
— Так… какая измена… и заговора никакого, — произнес он сдавленным голосом. — Никого уже давно… за измену-то…
— Повода не было, — отрезала маменька. — А теперь твоими стараниями появился.
— И как быть?
— Как, как… будем… искать… доводы, — Береника Волотова поморщилась, уже предчувствуя, что эти самые доводы станут роду в приличную сумму. А зряшних трат она не любила. — Компромиссы…
— А я?
— А ты пока поедешь…
— В ссылку?
— В Подкозельск, — она дотянулась и отвесила еще одну затрещину, перебив вопрос. — Поднимать сельскую культуру.
— В смысле?
— В прямом! Ты у нас по диплому кто?
— Маг… — Береслав замялся, поскольку собственная специальность
И ни на какой из реальных тоже не проходил.
Вот и оставались к выбору — теоретическая магия, требовавшая хорошего знания математики, а с нею у Береслава никогда взаимопонимания не было, и искусствоведение.
— Маг, — отозвалась маменька эхом. — Искусствовед, специалист-культуролог и регионовед.
Почему-то прозвучало издевкой.
Надо было идти на реставрацию, там и интересней, и…
Поздно.
— А в Подкозельске аккурат клуб имеется. Имелся. Года три как с баланса сняли. Но теперь опять поставят. Для повышения культурного уровня населения, — маменька поднялась и Береслав на всякий случай втянул голову в плечи.
Береника Волотовна только пальцем погрозила.
— Посидишь там, — сказала она. — Годик-другой… концерта организуй какого. Мероприятие устрой. Придумаешь чего-нибудь. Но чтоб с отчетностью, ясно?!
Отчетность она всегда уважала.
— А… можно не в Подкозельск? — почуяв, что маменька отошла, а она-то, пусть и гневаться была горазда, но и отходила быстро, Береслав осмелел.
— Можно, — кивнула Береника Волотовна. — Можно не в Подкозельск, а сразу на каторгу… там тоже культурная целина лежит, ждет не дождется, когда кто-нибудь ея поднимать станет. Заодно и пообвыкнешься.
— С чем?
— С каторгой, дорогой… с каторгой… если мозгов у тебя не прибавится, прости Господи, то рано или поздно там и окажешься. А так-то и ехать недалече будет, и людишки кругом уже знакомые…
Говорила она вроде бы с насмешечкой, но по спине побежали мурашки.
— Лучше… все-таки Подкозельск, — решился Береслав. — Погожу я пока с каторгой… сельская культура, мама, она мне как-то душевно ближе, что ли. Прям… чую желание единиться с природой.
— Вот и хорошо, — маменька окончательно успокоилась. — Каторга, конечно, место занятное и в окультуривании весьма нуждается, а регионы у них там такие, что ведать — не переведать. Но есть у них одно обыкновение. Любят удерживать особо ценных специалистов… обычно лет на десять-пятнадцать. В зависимости от статьи.
— К-какой?
— Кто ж его знает… на месте, чай, подберут. Значит, Подкозельск?
Береслав поспешно кивнул, решив, что совершенно точно не хочет знать, какую именно статью подберут такому особо ценному специалисту, как он.
— Вот и хорошо, — маменька, кажется, обрадовалась. — Да и дружок твой туда же отправится…
— Иван?
— А у тебя еще какой завелся?
— Нет, — вынужден был признать Береслав.
Все же сила, как и её отсутствие, значили много. С друзьями было сложно… в целом было сложно. Он пощупал переносицу, которая несколько раз ломалась в процессе диалогов разной степени конструктивности, а потому четко запомнила, что иных друзей у него нет.