Эльфийский бык
Шрифт:
— Вот… а там дом был. Заброшенный… с кузенами поспорил, что не забоюсь до самого верха… его на снос определили уже. И ходить туда было нельзя. А я пошел. На крышу забрался. Должен был оттуда ракету запустить. Она и бахнула… в общем, дом рушиться стал. Братец мой, благо, неподалеку оказался. Он руками уперся и волну пустил. В общем… здание потом ему же сносить и пришлось, потому как техника не брала.
Сказал и мысленно отвесил себе подзатыльник.
Нет, Ведагор, конечно, женат, давно и прочно, но… другие же остались. Неженатые.
Не то, чтобы Бер собирался…
Или все-таки…
Настасья сидела, перекинув косу через плечо. А та толстенная. Отливает золотом, прямо руки чешутся потрогать, убедиться, что золото и есть.
Но Бер себя в этих руках держит.
Пока.
— А ты, значит, слабый? — уточнила Настасья.
— Ага. С детства… говорят, что родился раньше срока. Выхаживали. Болел долго. Я тощим был. И мелким. Мелким и остался. Братья все на голову выше…
Вот и зачем опять? Получается, что Бер их нахваливает.
— Кузены опять же. Род большой…
— А нос тебе кто сломал?
— Кто его только не ломал, — Бер потрогал переносицу. — Сильно заметно?
— Не особо. Это я просто… видела. Сабуровым частенько вправлять приходилось.
— А им-то кто?! — удивился Бер, потому как сам облик братьев Сабуровых намекал, что драться с ними — дурная идея.
— Сами. Точнее друг другу… то на кулаках силой меряются, потом в азарт входят. То придумают пакость какую… в общем, приходилось. Они по возрасту дурноватые. Славка самый спокойный…
— А…
И чего еще сказать-то?
— Так что с носом?
— Ничего, — Бер нос потрогал. — Говорю я много. С детства же самым мелким был… меня и дразнили. Я сперва жаловался, потом отвечать начал. Потом как-то вот и приноровился. А меня бить стали. Я сдачи давать. Ну и выходило, что выходило…
— Тоже, стало быть, родственные… отношения.
— Большей частью. Но потом уже лицей был, когда надеялись, что у меня мозгов на науку хватит.
— Не хватило?
— Да… не то, чтобы совсем… скорее уж обидно стало, что в семейное дело мне никак. А наука… не мое это. Сидеть. Ковыряться. Мысли мудрые думать. Ты на меня погляди, где я, а где мудрые мысли?!
Настасья засмеялась. И почему-то смех её не казался обидным.
— Вот я слегка… и подсадил отметки, чтоб на теормагию не запихнули.
— И пошел на культуролога.
— Изначально на реставрацию хотел. Но…
— Не сложилось?
— Да… не то, чтобы… просто услышал, как мама с подругой говорила. Что неплохо даже… что, мол, смогу чинить там… аппараты всякие, машины. И как представил, что до конца жизни на шахтах машины чинить, так как-то вот… в общем, решил, что культурология — это тоже неплохо. Культуру же кому-то поднимать надо.
— Это точно…
— А ты где училась?
— Мы? Дома.
— Совсем?
— Мама Вася учила.
— Почему?
Настасья с раздражением закинула косу за спину и повторила:
— Просто… не случилось. Работы много. И на кого тут все оставить? Маруся одна не вытянет. А вместе вот как-то… барахтаемся.
— А эта ваша мама Вася где? Извини, если лезу не в свое дело…
— Лезешь, — согласилась Настасья. — Не в свое. Болеет она.
— Может…
— Нет, ты не поможешь. Разве что… замуж возьмешь? — и голову склонила, смотрит этак, выжидательно. А в глазах смешинки. И сами глаза стали зелеными, пусть и без изумрудной яркости. Скорее уж зелень эта была спокойной, мягкою зеленью нефрита.
А он — камень особый.
С характером.
— А выйдешь? — Бер вдруг понял, что не испытывает внутреннего протеста.
Совершенно.
— Вот так просто?
— Ну… а как?
— Ты ж меня совсем не знаешь.
— Ты красивая.
— Спасибо, — щеки чуть покраснели. — Только на этом долго не протянем в браке-то…
— Блинчики у тебя вкусные. А еще ты подковы гнуть умеешь.
— Аргумент, однако. Умение гнуть подковы изрядно облегчает поиск компромиссов в семейной жизни. Или как-то так.
— Смеешься?
— Понять хочу.
— Меня?
— А кого ж еще-то…
— Ну… — Бер пожал плечами. — Мало ли… Но я от слова своего отказываться не привык. А что не знаем, так познакомимся. Я, между прочим, хороший…
— А главное — скромный.
— Не, скромный — это не про меня. Это Ведагор может скромным быть, а нам, мелким и хилым, приходится себя рекламировать. Иначе же ж затопчут.
Смех у нее звонкий.
И громкий. И почему-то хочется щуриться. И самому тоже тянет рассмеяться.
— Тогда рекламируй дальше, а я послушаю.
— Ну… — Бер даже как-то слегка растерялся, чего с ним давненько не случалось. — Если так-то… я сильный. Точно сильнее обычного человека. Вань, подтверди!
— Чего?
— Что я сильный!
— А… — отозвался Иван. — Сильный — это точно! Очень сильный. Однажды на спор забрался в сад губернатора и у девушки с веслом весло отнял. Это статуя такая… мраморная.
— Облицовка там мраморная. А внутри — цемент. Еле справился…
— Сильный, но безголовый, — сделала вывод Анастасия.
— Погоди, — Маруся ненадолго отвлеклась от дороги. — Если статуя, то цельная ведь?
— Ага. Но говорю же, там мрамор поверху.
— А так бывает?
— Бывает. Техника такая, каменной заливки. Вот как металлом обливают или заливают. Можно и камень, структуру изменить и тогда уже покрыть что-то… в общем, не самая сложная. Я структуру слегка изменил. Отделил пальцы от весла. И камень чуть растянул…