Эльфийский маг. Жизнь вне жизни
Шрифт:
– Да!
– Поздравляю вас! – сказал гном и протянул мне для рукопожатия свою руку.
– Ура! Спасибо! – с удовольствием пожал её я в ответ, вспоминая блеск и понимая истинную ценность тех эпических предметов. Через полминуты пылкого рукопожатия я наконец выдернул руку из дружеской клешни и с замиранием сердца спросил: – Где и когда я могу забрать свои трофеи?
«Интересно, сколько же я заработал?! Миллион? Два? Три? А может быть, пять или даже десять? Ведь говорили же мне тогда в банке гоблинов, что топ-экипировка бойцов стоит многие тысячи. А рейд, который собирался, на мой неискушённый
– Господин Элай, всё ваше имущество надёжно защищено и находится на ответственном хранении в главном здании филиала нашего банка. Вы можете забрать его в любой момент. Только…
– Ура! – взревел я, потирая руки и прикидывая, сколько лучших бустеров этого мира я смогу купить, чтобы те как можно быстрее прокачали меня до восьмидесятого уровня, где я наконец-то смогу открыть портал домой. Однако последнее слово гнома всё же резануло слух, и я, остановив преждевременное ликование, переспросил: – Что вы сказали? Что «только»?
– Я сказал, – с чувством и расстановкой произнёс гном, – что своё имущество вы можете забрать в любой момент, как только оплатите набежавшие расходы.
– Э-э, какие расходы?
– Да сущие пустяки, – махнул рукой «гном-переросток» и, достав из саквояжа увесистую стопку листов, продолжил: – Стряпчие дела. Налог за доставку. Оплата оценщиков. Оплата склада. Оплата охраны. Оплата ещё одного оформления бумаг – это уже приёмка на самом складе. Стоимость бумаги. Стоимость чернил. Доставка бумаги и чернил. Ещё кое-чего по мелочи, вся калькуляция будет немедленно предоставлена по вашему запросу. И, конечно же, однопроцентный налог за хранение имущества в лучшем хранилище нашего банка.
– Однопроцентный? Это как?
– Обычно. Один процент от рыночной стоимости имущества… в день.
Вечер перестал быть приятным, и я ошарашенно переспросил:
– Что-что? Э-э, один?
– Да! – беззаботно улыбнулся малорослик.
– В день один процент? Да вы что?! Это же грабёж! – взъярился я, мгновенно осознав, в какую кабалу они меня затягивают.
– Спокойно, господин Элай. Не понимаю вашего недовольства и вспышки ярости. Что случилось? Разве мы потеряли ваши вещи? Разве храним их не в сухих и бронированных помещениях, где даже пыли нет, а на улице, под солнцем и дождём, в пыли и грязи, словно какой-то металлолом? Конечно же нет! Мы содержим трофеи в подобающих им комфортных условиях. Обеспечиваем вентиляцию, просушку, хранение и, в конце концов, круглосуточную охрану. Всё это стоит денег, господин Элай. Согласитесь, вы же не полагаете, что весь гигантский банковский аппарат, привлечённый для охраны вашей собственности, будет работать бесплатно?! Не в таком мире, господин Элай, мы с вами, к счастью, живём. Тут правят деньги! И именно деньги кровь системы, экономики, а в конечном итоге любых взаимоотношений в разумном обществе. Так чем же вы недовольны? За всё нужно платить – это закон.
– Я не то чтобы недоволен, гм… Просто раздосадован немного, – дал заднюю я, совершенно резонно понимая, что с бюрократом от финансов спорить по меньшей мере глупо.
«Он всё равно будет стоять на своём.
Решив не ссорится с клерком, пообещал, что подумаю, и, попрощавшись, выпроводил того за дверь. Сам же подождал десяток минут, пока тот уйдёт, и, выйдя из номера в надежде попросить кредит у гоблинов-банкиров (которые были прямыми конкурентами хитрых и жадных гномов), направился к ним.
Другого варианта раздобыть денег на оплату неадекватного процента я попросту не видел.
Глава 6
Старый знакомый
Но дойти до банка гоблинов я не успел. По дороге меня окликнули, громко прокричав на всю улицу:
– Господин Элай, подойдите. У меня для вас есть прекрасная песня.
Я остановился и посмотрел на спешащего ко мне Сонгилиила, который был учителем новичков и обучал бардов, прошедших квест на профессию и достигших десятого уровня. Сейчас общаться с ним у меня не имелось совершенно никакого желания. Мне необходима была ясность в финансовом вопросе. А для этого нужно переговорить о кредите с гоблинами. Но, с другой стороны, этот учитель бардов оказался столь неуловимой фигурой, что не поговорить с ним я не мог. Другой такой шанс, возможно, выпадет не скоро.
В конечном итоге, решив, что десять минут никакой роли не сыграют и я могу задержаться, собрался было направиться к нему. Но бродяга сам подбежал ко мне, и, схватив за плащ, потащил к своему месту работы – последней ступени лестницы, ведущей на уровень ниже.
– Вы знаете, у меня сейчас нет лишнего времени. Давайте с вами договоримся о встрече и поболтаем о наших музыкальных делах, – предложил я, ведомый учителем.
– Но господин Элай, я помню, что вы очень любите музыку. И сейчас я готов вам её показать. Поверьте, я действительно написал прекрасные стихи. Вы менестрель, и я уверен, что они вам подойдут.
– А я не очень уверен, – хмыкнул я и, когда мы дошли до нужного места (верхней ступеньки), опершись спиной на перила, приготовился слушать песню, решив-таки уважить творческого человека и посвятить ему пять минут своего времени и одну медную монетку.
– Вы не пожалеете, – сказал тот, достав из-за спины гусли.
Присел, положил их себе на колени, торжественно посмотрел на меня и запел:
– Росла святая Иггдрасиль,
Под солнцем ясным воссияла,
Под звуки струн заплакала она
И эльфов род из слёз своих призвала…
– Эй, – прервал его я, – это же старая песня. Вы мне её недавно уже пели.
– Но она изменилась! Текст немного переделан. В том варианте, что слышали вы, слова были другими. Там было вот как…
Бард закрыл глаза и собрался запеть.
Пришлось остановить товарища.
– Вспомнил. Не надо повторять. Оба варианта хороши.
– Правда? Вам понравилось? Отлично! Тогда послушайте, господин Элай, другую мою песнь! Я вам спою про свою любовь Жозефину.