Эликсир для Жанны д’Арк
Шрифт:
– Я отдал за манускрипт целое состояние! – взревел он. – Мне нужен результат, флорентинец! Причем немедленно!
– Спешка скорее навредит, чем…
– Молчи и слушай, – перебил господин. – Вызови Митридата [7] , царя понтийского, спроси у него, как быть.
– Он отказывается говорить, – потупился монах.
– Примени свое искусство. Почему
7
Митридат VI Евпатор – понтийский царь, жил во II–I веках до нашей эры.
– Царь использовал сложный шифр. Нужно время.
– Я не могу больше ждать! Пусть твой демон поможет!
– Демон требует жертвы.
– Я хочу видеть его.
– Вы готовы исполнить условие, синьор? Отслужить черную мессу и поднести ему кубок со свежей кровью? В полночь, накануне праздника всех святых.
– А если я этого не сделаю?
– Он не покажется.
– Есть ли другой способ поговорить с ним?
– Вынуть из груди невинной девушки сердце, которое еще бьется, и… съесть его, – невозмутимо изрек флорентинец. – Затем трижды произнести имя Алиборона.
Лицо господина перекосилось, из губ вырвалось проклятие. Он побледнел и шумно задышал, раздувая ноздри.
Монах молча встал, подошел к очагу, кочергой сгреб угли в кучу и положил на них охапку можжевельника. Затрещал огонь, повалил дым.
Синьор схватился за голову и выскочил вон из ужасной комнаты. Было слышно, как стучат его каблуки по каменным плитам.
Глория тенью скользнула за ним. Жиль де Рэ, – а это был он, – привел ее в замковую церковь. Там все сверкало золотом, развевались алые ткани, горели свечи, в глубине блестел алтарь. Барон бросился на колени перед гробницей святого Оноре и принялся горячо молиться. На что он надеялся, взывая к Господу, которого предал?
Несколько свеч потухли, и Жиль понял, что ему лучше уйти.
– Жанна… – шептал он, глядя на оплывающий по подсвечникам воск. – Жанна, я запутался… Я уже не тот, которого ты знала. Я погиб! Погиб безвозвратно! Но все, что я делаю, – ради тебя!
Глория подумала о том, что видела смерть господина де Рэ… а здесь он еще живой и не ведающий о собственной участи. Если бы можно было предупредить его, он бы остановился? Или его гибель, как и гибель
От сомнительного эксперимента ее удержал голос Санты.
– Я принес вам кофе, – зычно сообщил слуга, и Глория очнулась. Она стояла у окна и смотрела на падающий снег. Снежинки отсчитывали мгновения вечности. Все, что когда-либо происходило, и все, что произойдет, – это лишь причудливый танец воображения…
Глава 26
Поместье «Дубрава»
После завтрака Лавров решил съездить в Москву, посетить фехтовальный клуб «Рапира», потом побеседовать с матерью Снежаны Орловой. Кроме того, нужно отдать на экспертизу похищенную из лаборатории склянку с подозрительным содержимым. Он был почти уверен, что бурая масса внутри пузырька – свернувшаяся кровь.
– Где Сергей Кирилыч? – спросил он у горничной, которая попросила позволения убрать в его комнате.
– У себя в кабинете, – ответила та. – Просил не беспокоить.
Лавров, насвистывая арию тореадора, отправился прямиком к кабинету. Постучал.
– Кто там?! – раздался изнутри недовольный басок хозяина.
Гость постучал громче.
– Какого черта? – вызверился Прозорин, распахивая дверь. – А… это вы? В чем дело?
Его лицо выражало раздражение и неловкость. Он был не брит, одет по-домашнему, в футболку и мягкие спортивные брюки.
– Можно войти?
– По-моему, вам не требуется разрешения, – усмехнулся Прозорин, пропуская гостя в кабинет.
– Я пришел извиниться.
– Это было не то, что вы подумали!
– Я ничего не думаю, – отвел глаза Лавров. – Если пожелаете, я сейчас же покину ваш дом.
– В этом нет необходимости.
– Я повел себя недопустимо. Я хочу объяснить…
– Не стоит утруждаться, – жестом прервал его Прозорин. – В том, что случилось, есть и моя вина. Мы с женой иногда балуемся сексуальными играми, которые…. в общем, давайте забудем ночное недоразумение.
– С удовольствием! – просиял гость. – Я прощен?
– Вполне. У меня к вам маленькая просьба…
– Все, что угодно.
– Вы невольно стали свидетелем наших интимных отношений с женой. Особых отношений, – подчеркнул Сергей. – Могу я быть уверенным в вашей деликатности?
Он говорил как благовоспитанный и образованный человек. Куда подевался тот изрыгающий ругательства мужик с перекошенным ртом, которого ночью видел гость? Спрятался за личиной добропорядочного барина. «Да, – говорили его глаза. – Я добавляю чуточку острой приправы в пресный супружеский секс. Что в этом плохого?»
– Я глух и нем, – заверил его Лавров. – Можете не сомневаться.
– Вот и прекрасно!
Прозорин улыбался, но это была натянутая улыбка. Ему не хотелось, чтобы ночной инцидент бросил тень на его доброе имя и репутацию порядочного человека. Не хотелось, чтобы об этом узнал тесть.
«Навязался ты на мою голову! – читал его мысли Роман. – Выгнать тебя, – значит признать свое жестокое обращение с Катей. Оставить – значит иметь под боком чужие глаза и уши. Ну, теперь-то я буду осторожнее. Во сто крат! Больше тебе ничего не обломится!»