Эликсир князя Собакина
Шрифт:
— Да нормалек! Пыжиковы орлы с шести утра к штурму готовятся!
— А наши козлы чем заняты? Уроет тебя Иваныч, и меня заодно!
Толстяки, даже не взглянув на охранников, побежали вверх по лестнице.
— У них тут какой-то форс-мажор, тебе не кажется? Пропусков не оформляют, а как же нас без пропуска пустят? — снова встревожился Петр Алексеевич.
— Пропуска у меня с собой, — бросил Паша и сунул ему в руки какую-то корочку.
Откуда-то сбоку выбежали шесть пожарных в блестящих касках и боевой брезентовой форме и бодро
— С ними дядька Черномор! — одобрительно произнес Паша, провожая их взглядом.
Он подошел к посту охраны, небрежно помахивая корочкой. На него никто не обратил внимания. Честный Петр Алексеевич шагнул следом. Пройдя кордон, он с интересом взглянул на удостоверение.
— «Межгалактический союз журналистов имени Роберта Шекли». Это что, в самом деле есть такой?
— Есть, — кивнул Живой. — Мы с ребятами на конвенте фантастов его уже года три как придумали.
На второй этаж вела мраморная лестница, застеленная красным ковром. По лестнице бегали вверх-вниз люди в штатском и в форме. Они возбужденно переговаривались, размахивали руками и вообще вели себя совсем не так, как в представлении московских гостей должны были вести себя провинциальные чиновники и приближенные к ним простые смертные.
На стенах висели тяжелые позолоченные рамы, из которых выглядывали мордатые добрые молодцы в аляповатых галстуках. Большая часть портретов была украшена траурными ленточками и табличками с датами жизни.
— Смотри-ка, все политбюро в девяностые угрохали, — присвистнул Живой, поглядев на даты. — Может, не пойдем в это логово?
Петр Алексеевич легонько подтолкнул его в спину:
— Отступать уже некуда, Паша. Не посрамим межгалактический союз журналистов и лично товарища Шекли! Наша цель скромная — комитет по культуре.
На втором этаже суеты было еще больше.
— Предлагаю временно прикинуться ветошью и прислушаться к разговорам аборигенов, — сказал Паша.
Но из разговоров мало что можно было понять.
— Взбунтовались? Конечно, взбунтовались! Я бы на таких харчах тоже взбунтовался!
— Ну так то ты, а то косорылые!
— Психологу позвони, который по террористам!
— Да они же дикари! Они же человеческого языка не понимают, на кой им психологи?
— А журналисты?
— Ждут отмашки.
— Только Стозе Михайловне не говорите, а то всем бошки поотрывает!
— Все равно поотрывает. Они же всех там сожрут!
— А с заложниками что сделать обещали?
— Не знаю! По закону предков, блин!
— В Москве чтоб только не узнали! А то Иваныч расстроится и всех порешит!
— Так, а вы что тут стоите? — накинулся на Петра Алексеевича и Пашу высокий худой человек в строгом костюме. — Работайте, делайте что-нибудь!
— Вы не подскажете, где здесь комитет по культуре? — вежливо спросил у него Петр Алексеевич.
— По какой, на хрен, культуре! С ума сошли, что ли? Делайте
Человек в строгом костюме побежал дальше и скрылся в одном из кабинетов. Оттуда сразу послышался его недовольный голос: «Так, а вы тут что сидите? Делайте что-нибудь! Не сидите как пень!»
— Все понятно. Коррумпированные бюрократы отказываются идти на сотрудничество с представителями народа, — заключил Паша. — Придется искать самим.
Уворачиваясь от бегущих, кричащих и размахивающих руками чиновников, представители народа отправились в полное опасностей путешествие по зданию краснопырьевской мэрии.
Комитет по культуре отыскался в тупичке между двумя туалетами. Петр Алексеевич постучал и, не дождавшись ответа, распахнул дверь.
В маленькой комнатке было тепло, пыльно и уютно. За широким столом, заваленным глянцевыми журналами, сидела холеная загорелая старушка с фиолетовым шиньоном. Отставив наманикюренный мизинчик, она попивала кофе из фарфоровой чашки старинной работы и увлеченно читала журнал «Понт.ру». На гостей она даже не взглянула.
— Э-кхм! — деликатно кашлянул Петр Алексеевич. — Можно к вам?
— Вы ко мне? — вздрогнула старушка. — Дверью ошиблись, поди? Мужской туалет — направо.
— Нет, мы именно к вам. Засвидетельствовать свое почтение, уважаемая... эээ... — потянулся к ручке ставший вдруг неимоверно галантным Паша.
— Анастасия Тихоновна.
Хозяйка кабинета протянула ему сухую лапку с салонным маникюром. Паша осторожно приложился к ней губами. От старой дамы исходил тонкий запах чего-то советского — может быть, армянского коньяка и духов «Красная Москва».
— Кофе хотите, голубчики? Вон у меня кофеварка в углу. Вы, молодой человек, кнопочку нажмите там. Эх, помощника-то моего еще в девяностые упразднили!
— Как упразднили? — не понял Петр Алексеевич.
— А как обычно, — и Анастасия Тихоновна провела ноготком по горлу.
Гости переглянулись.
— У вас, как я погляжу, боевая обстановка в городе. А кто сейчас взбунтовался? — спросил Паша.
— Взбунтовался? А кому тут у нас бунтовать? Всех несогласных в девяностые положили, а кто поумнее — тот еще раньше в Москву уехал.
— Так ведь, говорят, людоеды у вас завелись, — зловещим шепотом произнес Живой.
— Может, и людоеды, — спокойно улыбнулась Анастасия Тихоновна.
— У вас людоеды в городе, а вам все равно? — изумился Савицкий.
— Я, милый, тут тридцать лет сижу. Райком пережила, демократов пережила, Кипяченого пережила. Переживу и людоедов. А если сунутся ко мне — буду отстреливаться. Мне в девяносто-запамятовала-каком полгода зарплату оружием и боеприпасами выплачивали.
Продолжая улыбаться, начальница краснопырьевской культуры достала из ящика стола маленький дамский пистолет.
— Понтовая штукенция, — одобрительно сказал Паша.
— Хороший понт дороже денег! — неожиданно откликнулась бабуля.