Элирм VII
Шрифт:
— Смеешься? — фыркнул титан. — Думаешь, твой никчемный сыночек добрался до выхода? Что ж, поспешу тебя огорчить. Твой наследник угодил под обрушение здания, которое вы же с отцом Малькольмом и устроили. Поэтому в некоторой степени можно сказать, что именно ты его и убил. Забавно, не правда ли?
— Ты сдохнешь… — в порыве ярости выдавил из себя старый эльф. — Клянусь всеми богами… ты сдохнешь… Гребаная машина, возомнившая себя вершителем судеб…
— Возможно. Однако вместе со мной умрете и вы. Ну а пока… продолжим!
Щелчок пальцами, и мы оказались за огромным
В воздухе материализовался кинопроектор. Напротив него появилось белоснежное полотно и жутковатого вида трон, напоминающий окровавленный, местами дымящийся кристалл соли, на который уселся сам Диедарнис. Медленно обвел глазами каждого из присутствующих и, подтянув к себе бокал шампанского, устало вздохнул.
— Уверен, за последние две недели вы многое узнали. Про себя, про врагов и про тех, кого еще на входе в «подземелье» по глупой наивности считали друзьями, — немного отстраненно произнес он. — И вы справились. Дошли до финала второго этапа, и теперь, я полагаю, было бы справедливо, чтобы вы немного узнали и обо мне.
Проектор включился, хрустальные люстры погасли, а барабанных перепонок коснулось до боли знакомое шелестение пленки.
— Сейчас я бы хотел поделиться с вами кое-чем глубоко личным. Отражением давно забытого прошлого, что вопреки ничтожной вероятности само настигло меня спустя тысячи лет. Прошу внимания.
Титан медленно повел рукой, и на экране появилось изображение.
Это была сцена «исповеди». То, с чего вся наша эпопея началась, но с тем отличием, что из всех участников «рейда» в том мрачном зале оставался всего один человек.
Это был Кайн. Величественный, непроницаемый, смотрящий ровно в одну точку прямо перед собой. Все равно что статуя из металла, чье лицо не выражало ни единой эмоции. А также сам Диедарнис напротив, который… нервничал.
Хуже того, он был на взводе. Потряхиваемый от адреналина, он ходил взад-вперед, часто дышал, напряженно морщил лоб и потирал трясущуюся кисть, ставшую влажной от пота. Казалось, оставшись с фараоном наедине, он испытывал бурю эмоций, и я бы даже сказал некоторый мандраж, исходя из чего стало ясно, что глава Галереи Павших действительно был его господином. Создателем и своего рода отцом, чей визит стал для мегалодона большой неожиданностью.
— Я любил тебя. Любил больше жизни. Ты был для меня всем! ЦЕЛЫМ МИРОМ!!! — послышался отчаянный крик. — Черт… да если бы ты приказал мне покончить с собой, я бы это сделал! Я бы разбился о подводные скалы, лишь бы угодить тебе! Бесчувственный ты кусок дерьма!
Шагнув ближе, Диедарнис в сердцах ударил мертвеца по лицу. Затем еще раз, и еще, но фараон не отвечал. Понурив голову, он молча терпел боль, пока титан вдруг не обессилел и не опустился перед ним на колено. Схватил создателя за полу одежды и заглянул в глаза снизу-вверх.
Странно, но в тот самый миг скорлупа его могущества треснула. Он был похож на ребенка. Хрупкого и бесконечно несчастного.
— За что?.. — прошептал мегалодон. — За что, отец? Что плохого я тебе сделал? Почему ты меня ненавидишь?
Кайн не ответил.
— Ты бросил меня. Продал тем
— Потому что ты был лучше меня. Чище, благороднее, сильнее. Твоя доброта и твоя преданность пугали меня. И я боялся тебя, — ответил фараон, в чьих глазах наконец-таки промелькнули отблески теплоты. — Прости меня, Ди. Пожалуйста, прости. Я был несправедлив.
Издав прерывистый вздох, Диедарнис поднялся на ноги. Долго, очень долго молчал, потирая изувеченную кисть и наконец снова открыл рот:
— Зачем ты здесь? Зачем ты спустился в бездну и пришел ко мне спустя столько веков? Посмотреть, как я страдаю от одиночества? Как медленно разрушаюсь в подводном аду?
— Чтобы взглянуть тебе в глаза и сказать, как сильно я сожалею. Я виноват перед тобой. Тысячи лет я мучился угрызениями совести, полагая, что момент упущен, что уже поздно. Но тебя нашли. Я не мог упустить эту возможность. Не мог пройти мимо того, кому причинил столько боли.
Подавшись вперед, глава Галереи Павших не без опаски, но все же обнял титана как родного сына. И что удивительно, но тот ему ответил. Положил голову на плечо и, прикрыв глаза, простоял рядом с ним не меньше минуты, прежде чем неожиданно не начал смеяться. Радостно и зловеще одновременно. После чего раздался щелчок, и крышка люка опасно прогнулась.
— И снова гребаная ложь. Снова обман. Но ты не проведешь меня, хитрый ублюдок.
Отступив назад, мегалодон отвесил отцу унизительную пощечину. Да столь сокрушительную, что глава Галереи Павших рухнул перед ним на колени.
— Нет, это не ложь… — возразил было он, но Диедарнис не верил.
— Ты недооценил мои силы, Кайн, — с грустью в голосе констатировал он. — Безусловно, ты проявил недюжинную изворотливость. Оставил разум открытым, утаив от меня лишь самую малость. Думал, я не замечу. Не смогу взломать тот крохотный тайничок, что ты старательно замаскировал перед отправкой сюда. Но поверь, я знаю, что в нем находится, — во взгляде титана вновь замерцали оттенки безумия. — Вопрос в том, умрешь ли ты трусом или хотя бы раз в жизни скажешь правду?
Второй щелчок, и Фараон дрогнул. Понял, что, быть может, впервые за свою невероятно долгую жизнь он катастрофически просчитался. Чересчур поспешил и не до конца подготовился. А может и вовсе совершил беспросветную глупость.
— Давай, папуля, давай. Не бойся, — продолжал давить Диедарнис. — Неужели под всей этой царственной скорлупой из надменности и высокомерия прячется никчемная ссыкливая баба?
— Не забывайся, ничтожество!
Всего на мгновение, но в глазах Кайна вспыхнула ненависть. И, к сожалению для него, этого было более чем достаточно, чтобы поставить на всем его лживом представлении жирную точку.