Элита. Взгляд свысока

Волчок Ирина

Господи помилуй, сейчас она начнет сочинять лозунги. Родина вас не забудет. Родина ждет от вас подвига. Родина на вас надеется.

Родина, ау! Ты все еще чего-нибудь ждешь? На кого-нибудь надеешься? А насчет «не забудет» — это даже и спрашивать глупо. Забудет. Обязательно забудет. Всё, всех и навсегда. А потом по забывчивости будет снова и снова наступать на те же грабли…

Э-э, куда ее занесло. Это от недосыпу. И от общения с Хозяйкой с утра пораньше. И от ящиков с гвоздикой, опоясывающих огромный дом сплошным кольцом. И от центнера гвоздичного масла в коробке на столе в ее комнате. Не в ее комнате. В чужой комнате, в чужом доме, в чужой жизни, с чужим ребенком. Со своей судьбой. Своя судьба — все чужое. Даже фамилия у

нее чужая. Княгиня! В трех поколениях — чужая кровь и одно отчество. От всего княжества — одно кольцо прабабушки Александры Павловны. То самое кольцо, которое не захотела брать любящая настоящее золото жена буйнопомешанного комиссара Феди, царство ей небесное. А ему — вечное проклятие… Нет, не надо. Проклинающие — помнят. Говорят, человек жив до тех пор, пока о нем хоть кто-нибудь помнит. Комиссару Феде — вечное забвение, и пусть он сдохнет наконец. Всем им — вечное забвение, и пусть все они…

Ну да, всё забудем — и пойдем в светлое будущее искать подходящие грабли.

Ладно, черт с ними… пардон, ну их всех, незачем об этом сейчас думать. Сейчас мы пойдем не грабли искать. Сейчас мы пойдем с Настей заниматься. Что, если вдуматься, одно и то же. Но ведь дети за родителей не отвечают.

Александра вздохнула и пошла заниматься с Настей. Заниматься с Настей было интересно… Нет, не так. Заниматься с Настей — это было правильно. Это было самое правильное занятие в мире. Самая нужная работа. Лучшая работа. У нее лучшая работа в мире, вот так. Настя вырастет не такой, как ее мать. Она уже и сейчас не такая. Она и родилась уже не такой. Даже странно, что у таких родителей получилась такая дочь. Вообще-то и не странно: говорят, по законам природы наследственные признаки передаются через поколение. Наверное, Настя пошла в дедушку с бабушкой. Не в тех, которые родители отца, а в тех, которых она никогда не видела. Природа — молодец, знает, что делает. Александре заочно нравились родители Хозяйки.

К вечеру родителей Хозяйки привезли в бронированном джипе. В сопровождении двух джипов с охраной. И Хозяин с ними приехал. Так странно — еще и шести не было. Чего это он повадился среди дня домой приезжать? И вчера, и сегодня. Только Настин режим нарушает… Хотя сегодня он правильно приехал, надо ведь, чтобы кто-то познакомил внучку с дедушкой и бабушкой. Наверное, старикам и так неловко.

Новые дедушка и бабушка Насти оказались никакими не стариками. Не слишком молодыми, конечно, судя по тому, что Хозяйке было где-то ближе к сорока. А больше об их возрасте судить было не по чему. Александра решила бы, что каждому из них нет и пятидесяти, если бы не знала возраста их родной дочери. Или, может быть, их неродной дочери? Хозяйка была совершенно не похожа ни на Леонарда Семеновича, ни на Надежду Ивановну.

— Настя, — строго сказал Хозяин. И явно без причины кашлянул. Смущение скрывал. Смущение! Что-то будет. — Настя… В общем, познакомься. Это твои дедушка и бабушка.

При этом смотрел почему-то на Александру.

— Бонжур, — довольно равнодушно бормотнула Настя. — Ай м глэд ту си ю…

И тоже оглянулась на Александру. Глаза у нее были растерянные и тревожные. Бедный ребенок. Неужели Хозяин не мог заранее предупредить? Александра успела бы хоть как-то подготовить девочку. По крайней мере, объяснила бы, что с новыми дедушкой и бабушкой совсем не обязательно вести себя так, как с родителями отца. Надежда Ивановна, кажется, сейчас заплачет. А Нина Максимовна уже заплакала. Прячется за полуоткрытой дверью, ведущей с веранды в гостиную, и вытирает глаза бумажной салфеткой. Вот, наверное, зачем у нее все карманы бумажными салфетками набиты.

— Анастасия Владимировна! — сказала Александра таким голосом и с таким выражением лица, как будто собиралась преподнести Насте целый мир, — еще один, вдобавок к тому, которым та уже владеет. Впрочем, она не только изображала, она и чувствовала то же самое. — Настя! Это правда твои дедушка и

бабушка. Родные. Они очень давно мечтали тебя увидеть. Но… жили далеко. И никак не могли приехать, потому что… им это тяжело было. Вот папа и решил сам за ними съездить. Вот и привез. Чтобы ты их узнала, а они — тебя. Каждый человек должен знать своих родных. И любить их. И… говори по-русски, пожалуйста.

Надежда Ивановна все-таки заплакала. Хозяин торопливо отодвинул кресло от стола, помог Надежде Ивановне сесть — да не помог, а просто почти силой усадил, — вопросительно глянул на Леонарда Семеновича, а потом опять уставился на Александру. И Настя опять на нее уставилась. Да что это такое, в самом-то деле… Похоже, они оба, не сговариваясь, назначили ее главнокомандующим. Леонард Семенович, кажется, заметил это назначение, но не понятно, одобряет его или нет. Однако, судя по выжидательному взгляду, готов подчиниться любому приказу. С таким взглядом киношные партизаны, замученные на допросах до полного отвращения к жизни, ждут неминуемого расстрела. Александра с трудом подавила внезапный всплеск мутной смеси злости и жалости. Ах, вы, люди… глупые! Ах вы, бедные, бедные, несчастные вы люди… Как же так получилось?! Как же вы допустили такую страшную ошибку с этой вашей Ксенией?! Как же вам страшно не повезло с этой вашей Ксенией…

Хозяин застыл неживой глыбой возле стола и хмуро ждал приказа главнокомандующего. Настя стояла рядом с Александрой и тревожно ждала, когда та хотя бы намекнет ей, что следует делать. Нина Максимовна за полуоткрытой дверью вытаскивала из кармана новую бумажную салфетку и блаженно ждала хеппи-энда. Леонард Семенович гладил худыми пальцами плечо Надежды Ивановны и ждал неминуемого расстрела. Надежда Ивановна тихо плакала, закрыв лицо руками, и, кажется, ничего не ждала.

Александра ждала, когда внезапная и очень острая боль в сердце хоть немного пройдет. Дождалась, осторожно вдохнула и как можно спокойнее сказала:

— Я Настина няня. Александра. Можно Саша… Никак не могу понять, на кого Настя похожа больше — на дедушку или на бабушку. Мне кажется — на бабушку. Или все-таки на дедушку? Хотя какая разница — бабушка и дедушка так похожи друг на друга… Просто удивительно. Как ты считаешь, Настя, — я права?

Она наклонилась к Насте, слегка подтолкнула ее ладонью в спину и быстро прошептала на ухо:

— Бабушка плачет от радости, что увидела тебя. Но она боится, что не понравилась тебе. И дедушка боится. Что это вы стоите столбом, мисс? Быстренько включайтесь в процесс и разруливайте ситуацию.

Настя поежилась под ее рукой, вздохнула и возмущенно заявила:

— Саша! Ну что ты такое говоришь? Дедушка похож на Зорро, а бабушка — совсем как Снегурочка. Разве Зорро и Снегурочка одинаковые? Ни капельки не одинаковые. Но вообще-то я правда на обоих похожа, тут ты права. Действительно просто удивительно. Феномен.

Леонард Семенович сжал пальцами плечо жены и неуверенно улыбнулся — расстрел отменили. Надежда Ивановна замерла, затихла, потерла глаза ладонями и отняла руки от заплаканного лица. Хозяин шевельнулся, громко выдохнул и опять застыл неподвижной глыбой. Смотрел в пол. Нина Максимовна за дверью не то всхлипнула, не то засмеялась в новую бумажную салфетку. Настя отлепилась от Александры, решительно потопала к Надежде Ивановне, придавила локтями ее сложенные на коленях руки и, заглядывая в ее мокрые растерянные глаза, проникновенно сказала:

— Бабушка! Ты почему плакала? Потому, что я тебе не понравилась, да? Ты не расстраивайся. Это я пока маленькая — вот и некрасивая. А когда вырасту — буду как ты. Или как дедушка, это тоже неплохо было бы. Ты же слышала: Саша сказала, что я на вас обоих похожа. А Саша никогда не обманывает. Так что, может, я тебе потом понравлюсь. Ты подожди, ладно?.. У тебя какие духи? «Вандербильд», да?

Она оглянулась на Александру, на секунду сделала виноватое лицо, отвернулась и деловито полезла к бабушке на колени.