Элитные спецы
Шрифт:
Дверь подъезда распахивается так, что чуть не срывается с петель. Менты заводятся, демонстрируя злобу, как собаки, которых спустили с цепи и науськали на кого-то. По лестнице поднимаются бегом. И Лидку тащат, потому что она часто спотыкается.
Звонок в дверь – долгий и требовательный. В дверной «глазок» видно, что в коридоре горит свет. Вот тень закрывает этот свет, но скрипа половиц не слышно. На такой звонок выходят осторожно. И не откликаются. Тень за «глазком» исчезает, через секунду свет гаснет.
– Открывай! – рявкает Валерьев. И повторно давит
Тишина в ответ…
– Открывай, дверь вышибем…
Через пару секунд, необходимых, видимо, на переглядывание и обдумывание ситуации, умышленно слабый голос – дескать, заспанный! – спрашивает:
– Кто там? – акцент явный, если не утрированный.
– Открывай! Милиция!
– Что надо?
– Дверь ломать надо… – Валерьев поднимает руку, и вперед выступает здоровенный мент весом в центнер с солидным привеском. Только после этого в замке начинает шевелиться ключ. Кавказцы оценивают ситуацию трезво.
На лестничной площадке открываются сразу две соседние двери.
– Заберите их, – шепчет в щелку, ограниченную цепочкой, старушечий голос. – Вчера до утра – шум, музыка, крики… Спать не давали… Сегодня – опять…
– Заберем, бабуль… – не оборачиваясь, откликается старший лейтенант Валерьев. – Теперь надолго заберем…
Из за второй приоткрытой двери выглядывает только один детский глаз, как можно понять по росту любопытствующего. Один из ментов поворачивается к этой двери:
– Ну-ка, закрыть дверь… И – спать…
Дверь чуть шевелится, но не закрывается.
– Взрослые дома есть? – спрашивает мент.
– Мать у него… Пьяная, наверно, валяется… – комментирует старушечий голос.
Мент хочет еще что-то сказать, но не успевает. Азеры, наконец-то, справляются с замком, чуть приоткрывают свою дверь, но Валерьев толкает ее, распахивая, и сразу входит в квартиру. За ним – остальные менты, за ментами – притихшая Лидка, за Лидкой – Стас с Саньком.
Менты не церемонятся. Тычками ставят кавказцев к стенке и обыскивают на предмет оружия. И только после этого проталкивают хозяев в ярко освещенную комнату, где недавно и проходила небольшая пирушка. И не одна, как наглядно показывает стол…
– Эти? – спрашивают у Лидки.
– Эти… Падлы… – Лидка злится. Она, как и все, наверное, не очень любит, когда ей разукрашивают физиономию, а только теперь, на ярком свету, становится заметно, что вся левая сторона лица у нее красная. К утру, похоже, начнет синеть…
– Ну что, пидарюги… – угрожающе говорит старший лейтенант Валерьев.
– Э-э… Слушай, – возмущается один из кавказцев. – Мы не пидарюги, мы мужчины, и не надо нас так называть…
– Не переживай… – спокойно и деловито говорит здоровенный мент, что собирался вышибать дверь. – В СИЗО тебя сразу опустят… Мы попросим для тебя специальную камеру… Статья такая… Сам небось слышал… Таких сразу опускают…
До кавказцев только что, похоже, доходит смысл происходящего.
– Слушай, давай побазарим… – второй поднимает перед собой ладони.
– Тебе базар нужен?.. Базар для камеры прибереги… Групповое изнасилование… Статья серьезная…
– Она проститутка! – истерично кричит первый, пуская изо рта слюни. – Она проститутка… Она деньги с нас требовала…
– А у нас есть показания свидетелей… Они видели, как вы ее уговаривали… И номер машины знают, что вас подвозила… Водитель – тоже свидетель… – старший лейтенант протягивает руку к лицу Лидки, берет ее за подбородок и поворачивает к свету. – Да еще и нанесение побоев… По полной, ребятки, загремите… Будем составлять протокол…
– Слушай… Слушай… – первый лихорадочно начинает соображать. – Договориться можно… Можно ведь договориться…
– Со мной что договариваться… – пожимает старший лейтенант Валерьев плечами. – Я не судья… Сможешь – договаривайся с судьей…
– Э-э… Слушай… Зачем судья… Мы же люди… Мужчины… Мужчины всегда договариваться должны…
– В данном случае я – только представитель власти. Я – сотрудник милиции, находящийся при исполнении служебных обязанностей, – это Валерьев говорит строгим и четким голосом, почти гордо. Но меняет интонацию, когда продолжает. – Вот с женщиной… С пострадавшей… Можешь попробовать договориться… Она заявление еще не написала… Будешь писать?
Лидка трогает свое лицо, смотрит зло:
– Буду!
Первый из кавказцев чуть ли не молитвенно складывает руки:
– Не надо, милая, не надо… Давай договоримся…
– Не хочешь на зону? – спрашивает старший лейтенант.
– Не хочу…
Валерьев хмыкает, берет Лидку под локоть и выводит на кухню. Они там шепчутся несколько минут. Потом выходят. Валерьев кивает толстомордому менту:
– Отведи ее в машину… Пусть там подождет… Шубу не забудьте…
Когда дверь закрывается, старший лейтенант поворачивается к кавказцам:
– Это чья квартира?
– Моя… – говорит второй. – Купил… Прописаться еще не успел… Документы показать?
– Покажи…
Парень еще не понимает, что ему грозит. Он думает, что это простая проверка документов. Достает из портфеля, спрятанного за диван, регистрационное свидетельство, из кармана висящего на спинке стула пиджака вытаскивает паспорт.
– Твой паспорт! – реплика второму.
Старший лейтенант садится за стол, отодвигает тарелку с какими-то рыбными подсохшими консервами и рассматривает сначала паспорта, потом регистрационное свидетельство.
– Из Агдама, значит, приехали… Азеры…
– Азербайджанцы…
– Я и говорю… Это там у вас такое вино дерьмовое делают…
– У нас его не пьют… Нам вера не позволяет…
– То-то… Нас травите… А сами нашу водку жрете… Завтра квартиру перепишешь на эту бабу… Якобы продал… Уловил, виноторговец?..
– Ты что? – возмущается кавказец. – За бабу – квартиру!..
Впечатление такое, что азер только что проглотил килограмм жгучего перца – задыхается, и глаза из орбит лезут.
– Не хочешь, иди на зону. У нее такое условие… Я ничего не могу сделать. Она напишет заявление, зарегистрирует его, и тогда уже все… Обратной дороги не будет… Сами предложили… Она назвала цену…