Элиза и ее поклонники
Шрифт:
– И ты уже на ногах? – удивленно промолвила графиня-мать и с улыбкой призналась: – В ваши годы после балов я редко вставала раньше полудня.
– Я слишком взволнована, чтобы спать, – отвечала Анна. – Ты заметила, тетушка, что мы с Элизой танцевали почти все танцы подряд? Ах, как я полюбила балы! Скорее бы следующий!
– Ждать тебе придется недолго, ну а завтра будет концерт. Летний оркестр играет Шуберта.
– Но ведь это и в прошлом году уже было, – посетовала Элиза. – В курзале какой-то молодой музыкант исполнял сочинения Шуберта на рояле. Он еще, кажется,
Графиня-мать возразила:
– Тот концерт не был официальным, и попали мы на него по чистой случайности.
– Однако молодой человек хорошо играл. Не помните ли вы его имя? – спросила Анна.
– Шуман. Рихард или Роберт… Как-то на «Р». Услышим ли мы в этом сезоне произведения Бетховена? Очень жаль, что сам маэстро уже умер, – сказала Элиза, грустно покачав головой.
– Ты только потому любишь своего Бетховена, – сказала Анна, состроив гримасу, – что у него есть пьеса, которая называется «К Элизе».
Элиза высунула язык, и в этот самый момент в комнату вошел герр фон Хоэнхорн. Молодая графиня тут же отвернулась. Быть может, гость не успел обратить внимания на ее ребячливое поведение? По жару, прихлынувшему к голове, она поняла, что краснеет. Ах, скорее бы выйти на свежий воздух!
– Идем, Анна, прогуляемся по саду. Там солнечно и, надо полагать, тепло.
Поприветствовав Филиппа фон Хоэнхорна коротким кивком, Элиза поспешила покинуть комнату. Анна последовала за ней, беззвучно хихикая ей в затылок.
В саду в самом деле было солнечно, однако довольно прохладно. Барышням пришлось признать это, едва они вышли на открытую террасу.
– Давай посидим на той скамейке под старым каштаном, – предложила Элиза. – Она сейчас вся на солнце, на ней мы пригреемся.
– В своем ли ты уме? – возмутилась Анна. – А что же станет с моим лицом? Да знаешь ли ты, сколько компрессов с пахтой я сделала, чтобы выбелить кожу?
– Ах, брось, пожалуйста!
– Нет, это ты брось! Замерзла, так надень накидку.
– Я не замерзла.
Анна пристально посмотрела на подругу и усмехнулась.
– Да, ты и в самом деле выглядишь разгоряченной. Даже покраснела. Это из-за Филиппа фон Хоэнхорна?
– Вздор! С чего бы мне заботиться о том, какого он обо мне мнения? Поговорим лучше о действительно интересном мужчине – о лорде Дэллингеме. Ты знаешь, что он earl, то есть граф?
– Конечно. Он нам ровня, хотя и иностранец.
– Вот и отец так думает. Вчера они долго разговаривали, и мне кажется, papa был бы только рад, если бы лорд Дэллингем ко мне посватался.
Анна широко раскрыла глаза.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что этот англичанин – первый претендент на твою руку?
– Возможно. Прямо он пока не говорил об этом, однако вчера, когда мы танцевали, назвал мне свое имя – Хенри, – а еще упомянул о том, что в Англии я как дочь графа называлась бы леди Элизой.
– Леди Элиза…
– Только до замужества, разумеется. Потом я стала бы носить титул супруга.
– Леди Дэллингем?
– Не знаю, я об этом пока не думала.
– Лгунья!
Элиза опять хотела показать подруге язык, но, одумавшись, заметила:
– А ты, между прочим, звалась бы леди Анной.
– Быть может, я еще стану леди Дэллингем, если окажусь проворнее тебя?
Элиза вздохнула.
– Шутки шутками, ну а ежели серьезно? Решилась бы ты уехать в другую страну? Маменьке, очевидно, не хочется отпускать меня так далеко. Сама я тоже, вероятно, испугаюсь подобного шага.
– Полно тебе! Ничего страшного в этом нет. Не побоялась же наша великая герцогиня оставить свою родную Швецию. А ты могла бы каждое лето приезжать с мужем сюда, в Баден. Вот я непременно поставлю своему такое условие. Ежели и ты сделаешь то же, мы с тобою сможем видеться столько, сколько и раньше.
– Было бы чудесно.
– Впрочем, мы немного торопим события, – засмеялась Анна. – Вчера был только первый бал. Мало ли кто еще приедет сюда в этом сезоне? Полагаю, в молодых господах недостатка не будет!
Глава 10
Филипп не переставал думать о женщине, написавшей то письмо. Почему ее слова снова и снова приходили ему на ум – этого он и сам сказать не мог. Прежде он никогда не задумывался о том, что творится в хорошеньких головках молодых дам и девиц. Теперь же он сделал открытие, которое, бесспорно, удивило его. И да, немного взволновало.
Закрыв глаза, я стану представлять себе, что ты со мной и твоя кожа касается моей…
В последующие дни, посещая бювет, прохаживаясь по саду против курзала и прогуливаясь по Лихтенталер-Аллее, Филипп силился угадать, в ком из тех женщин, которых он встречал, скрывается столь пылко любящая натура. Попытки эти были тщетными, однако помогали проводить время без скуки.
«А что, если это написала вовсе не барышня, а замужняя дама или вдова? – подумал Филипп в какой-то момент, однако сразу же сам себе возразил: – Нет. Слишком уж невинны те строки, где она рассказывает о другой влюбленной паре. Я, конечно, не видел ни начала, ни конца письма. И все же от него веет юностью и чистотой. Та, из-под чьего пера оно вышло, еще не знает плотских утех. Скорее всего, она дебютантка, переживающая первую влюбленность. Времени у меня предостаточно. Постараюсь выяснить, кто же эта девушка. И кто предмет ее чувства».
Наилучшую возможность для наблюдения за людьми Филипп, конечно же, получал, выходя в свет. Благо поводов для этого в Баден-Бадене было предостаточно. Сегодня, к примеру, в курзале давался концерт. Филипп решил непременно занять такое место, которое позволит ему изучать лица слушательниц. «Женщины в большинстве своем не слишком усердно прячут свои чувства, – подумал он. – А те сочинения, что будут исполняться сегодня, не могут не тронуть романтическую душу. Быть может, я замечу взгляд, посланный кем-нибудь кому-нибудь украдкой? Ах, как бы мне хотелось разгадать эту тайну!»