Элиза и ее поклонники
Шрифт:
– Я собирался кое-кого навестить.
Филипп усмехнулся:
– Новая интрижка? Уже?
– И вовсе даже не новая. Я знаю Эмми с прошлого лета.
– Эмми? Так-так… Смотри не попадись, как с Магдаленой.
– Тут совсем другое дело, – отвечал Франц с блаженною улыбкой. – Эмми – вдова и охотно принимает меня при соблюдении некоторых предосторожностей. Вдовья жизнь не сахар. Для женщины, которая потеряла мужа, а нового искать не намерена, ночи бывают длинны и холодны.
– Это летом-то? Сомневаюсь, – возразил
– А кто тебе сказал, что она стара? Эмми не старше нас, хотя и успела овдоветь.
– Да неужели? – притворно удивился Филипп.
– Между прочим, я мог бы узнать, нет ли у нее подруги, которая тоже вдовеет, – предложил Франц.
Филипп, смеясь, покачал головой.
– Поверь мне, до сих пор я сам благополучно находил себе таких вдовушек.
– А может быть, ты, вместо того чтобы весело проводить время, уже обзавелся невестой с положением? – продолжал любопытствовать Франц.
«С тебя станется, – подумалось ему. – Ты малый серьезный и целеустремленный. В долгий ящик ничего не откладываешь. Хорошее место, которое ты наверняка скоро получишь, позволит тебе содержать семью».
– Вот уж нет, друг мой, – возразил Филипп. – На сей счет ты можешь быть спокоен. Я не намерен так рано взваливать на себя иго супружества. Мне хочется еще пожить в свое удовольствие.
– Ха! – воскликнул Франц с удивлением. – Недавно Элиза сказала в точности то же самое!
– Твоя сестра?
– Да. Отец стремится выдать ее замуж как можно раньше и как можно выгоднее, а она говорит: «Сперва я хочу пожить в свое удовольствие». Полагаю, под удовольствием она подразумевает танцы и кокетливую болтовню. Ха-ха! О чем еще может знать барышня? Кстати, что ты о ней думаешь?
Этот вопрос застал Филиппа врасплох. Он растерянно поглядел на друга поверх краев кружки, которую поднес было к губам, чтобы сделать глоток.
– А что я могу думать о ней? Она… э-э… Милая барышня.
– Восторга в твоих словах не слышно.
Филипп поставил кружку на стол.
– Разве я непременно должен быть в восторге от твоей сестры? Прости, но столь юные, даже еще не вполне взрослые дамы – не то общество, к которому я привык.
– Пока не привык, так скоро привыкнешь, – засмеялся Франц. – На балах и концертах вокруг нас будут роиться целые толпы таких созданий. Тебе придется даже танцевать с ними. Поверь, в этом нет ничего неприятного.
– Не говори со мной так, будто думаешь, что я ни разу не касался женщины.
– Как можно! Ты времени зря не теряешь – в этом я уверен. Однако благородные девицы, приезжающие летом на воды, – статья особая. – Франц поджал губы и тоненько пропищал: – О, благодарю вас, сударь! А я и не заметила, как потеряла этот платочек. – Он часто заморгал и тем же голосом прибавил: – Не изволите
Филипп от души расхохотался.
– Если так, то я буду осторожен.
– Это и есть мой тебе совет, – кивнул Франц. – Ну? По второй кружке? И может быть, спросим себе чего-нибудь поесть?
– Почему бы и нет? До ночи еще далеко.
Прежде чем ночь успела наступить, Филипп решил идти домой. Франц не возражал: ему самому нельзя было явиться к Эмми слишком поздно. Она могла лечь спать и не услышать тихого стука в деревянный ставень.
Перед гостиницей «Лис» друзья попрощались.
– Спасибо, что понимаешь меня, дружище, – сказал Франц.
Филипп только подмигнул ему, улыбнулся и зашагал в направлении летнего дворца фон Фрайбергов.
Несколькими минутами позже Франц вошел во двор маленького домика. Покойный супруг Эмми держал здесь столярную мастерскую вместе со своим братом. Так как дело не перешло в чужие руки, вдова не была вынуждена искать себе новое жилье.
Двор не освещался. Что-то царапнуло Франца по ноге. «Надеюсь, это одна из кошек, которых Эмми кормит. Только бы не крыса!» – подумал он и стал осторожно пробираться вдоль стены. Вот его рука нащупала ставень. Он прислушался. Все было тихо, и даже слабый свет не пробивался между досками. Неужели Эмми уже уснула?
«Тук. Тук. Тук. Тук-тук», – тихо постучал Франц и, подождав немного, повторил сигнал – теперь чуть громче. Снова ничего. Быть может, Эмми не получила письма, которое он отправил ей по приезде в Баден? Что, если она переехала на другую квартиру? Впрочем, нет, об этом она написала бы ему в Гейдельберг. Там он мог свободно переписываться с кем пожелает – не то что в замке у родителей.
– Так и будешь стоять в темноте до утра или все же войдешь? – спросил вдруг женский голос.
Только теперь Франц заметил чуть поодаль открывшуюся дверцу и силуэт, чернеющий в тусклом свете. В мгновение ока он приблизился, скользнул в дом и, лишь только дверь затворилась, обнял свою подругу. На ней была только тонкая бумажная рубашка, сквозь которую ощущалась зазывная мягкость ее теплого тела. Губы Франца нашли губы Эмми, а его ладони принялись ощупывать все то, о чем он с таким удовольствием думал, находясь в Гейдельберге.
Ответив на поцелуй, Эмми крепко обхватила Франца обеими руками, прижалась к нему и тихо застонала.
– Идем! – скомандовала она, внезапно выпустив его.
Он проследовал за ней в спальню, на широкую добротную кровать. Столяр трудился на совесть, изготовляя супружеское ложе для себя и для своей жены, которая вот уже два года спала здесь одна. За исключением тех летних ночей, когда ее посещал молодой граф.
В комнате горела всего одна тусклая свеча, но Францу не нужно было видеть Эмми. Он чувствовал ее красоту.