Елизавета I
Шрифт:
Когда Лестер рассказывал обо всём Елизавете, она молчала. Она сидела в кресле за вышиванием и время от времени бросала взгляд на его красное, встревоженное лицо, а он говорил о своих страхах, сомнениях и о том давлении, которое оказали на него другие заговорщики. Это повествование не делало ему чести. Наконец он закончил, но королева продолжала молчать; тишина в комнате стала невыносима. Он упал на колени рядом с её креслом.
— Госпожа, умоляю, прости меня.
— Итак, сначала ты предаёшь меня, а теперь предаёшь своих товарищей по предательству. Скажи мне, Роберт, что заставило тебя сознаться?
— Я боялся за тебя, — пробормотал он. — Я всё время размышлял, что будет с тобой, если Норфолк женится
— И попытаться заодно с Сесилом отрешить и меня, — договорила она за него. — Вполне разумный вывод; удивляюсь, что тебе потребовалось столько времени, чтобы это понять.
— Поверь мне, — продолжал молить он, — поверь мне: как только я всё понял, я тотчас решил предупредить тебя.
— Почему на это согласился Бедфорд, — спросила Елизавета, — и Арундель с Трокмортоном, ведь он такой ярый протестант? Неужели они были готовы свергнуть меня с престола в угоду Марии Стюарт и Норфолку?
— Нет, — с отчаянием в голосе проговорил он; то, что она отнеслась к раскрывшемуся заговору так спокойно, почти небрежно, настолько его испугало, что он начал говорить правду. — Нет, их целью был Сесил, а не ты. Но стоит начать, стоит претендентке на престол вроде шотландской королевы сочетаться браком с самым знатным вельможей в королевстве, и дальше может случиться всё, что угодно.
— Это справедливо. — Елизавета откинулась на спинку кресла и взглянула на него. — Но что бы случилось с тобой, если бы меня не стало, Роберт... Полагаю, будучи так обеспокоен за меня, ты задумался и об этом?
Он только покачал головой.
— Я тебя предупредил, — дрожащим голосом проговорил он. — Прошу тебя, не забудь об этом.
Елизавета встала:
— Не забуду, Роберт, и должна сказать: я польщена тем, что меня ты боялся больше, чем Норфолка и остальных.
— Это не единственная причина. — Лестер подошёл к ней. Он взял её за руку, но эта рука была холодной и безжизненной.
— Богу, как и тебе, известно, что я не отличаюсь ангельским характером, но у меня есть одна черта, которая спасает меня от твоего полного презрения: я люблю тебя. Каков бы я ни был, моя любовь к тебе неизменна и пребудет такой и впредь. Я не мог безучастно смотреть, как над тобой нависает угроза. Вместо этого я предпочёл подвергнуться риску твоего гнева, а это немалый риск.
Он что-то ещё пробормотал и умолк. Её лицо было белым и бесстрастным как маска: было невозможно понять, о чём она думает.
Итак, Роберт участвовал в заговоре против неё. Все эти месяцы он ей лгал, а его теперешние объяснения — это наверняка новая ложь, с помощью которой он пытается обелить себя и умилостивить её. И всё же его слова о том, что заговор мог бы пойти дальше, чем предполагалось первоначально, были правдой. На него нельзя полагаться, но это ей было известно всегда. Он тщеславен и честолюбив, но ни его тщеславие, ни корыстолюбие не смогли вынудить его дать согласие на её убийство. У него было несколько причин сознаться ей, но теперь она видела, что главной было беспокойство за её жизнь. Когда она была при смерти от оспы, верность побудила его остаться рядом с ней; теперь лее, когда ей угрожала не меньшая опасность, он вновь показал, что по-своему любит её.
— Теперь ты можешь меня арестовать, — наконец сказал он. — Иного я не заслуживаю. Но сначала скажи, что ты меня прощаешь.
— Арестовать тебя? — К его изумлению, она рассмеялась. — Я не собираюсь тебя наказывать, Роберт. Если ты хочешь прощения, можешь его получить. Я не расположена в очередной раз разыгрывать нашу маленькую комедию ссоры и примирения; на сей раз дело приняло слишком серьёзный оборот. Я готова простить тебя и теперь,
— Назови его, госпожа! Всё, всё что пожелаешь... — Он покрыл её руку поцелуями; в его глазах блестели счастливые слёзы.
— Обещай мне, что в будущем ты будешь примыкать к любому заговору против меня с тем, чтобы я могла следить за его течением с самого начала. О том, что ты рассказал мне сейчас, не будет знать никто, кроме Сесила. Теперь он, возможно, будет больше тебе доверять. Если бы я послала за Трокмортоном, я бы заставила его всё выложить за десять минут, но думаю, лучше будет услышать правду из уст самого жениха. Я заставлю Норфолка рассказать обо всём. А рассказав, он отправится в Тауэр.
— Туда ему и дорога, — поспешил подхватить Лестер. — А шотландская королева?
Лицо Елизаветы окаменело:
— Нужно постараться как-то отучить её строить козни; мне нужно подумать, Роберт. Я знаю, что скажет Сесил — нужно возвратить её в Шотландию и позволить брату казнить её.
— Это правильный совет, исполни его, — принялся настаивать Лестер. — Ты предоставила ей убежище, а она отплатила за это тем, что стала строить против тебя козни; она заслуживает смерти.
— Как, между прочим, и ты и остальные. — Елизавета села и подвинула к себе пяльцы. — Это не ответ, Роберт; я не собираюсь для успокоения твоей совести убивать монарха, пусть даже и чужими руками. Оставь меня, мне нужно немного подумать.
— А ты и в самом деле меня простила? — продолжал настаивать он.
Она бросила на него беглый взгляд; её улыбка была насмешливой, но при этом в ней сквозила непонятная печаль.
— Я простила тебя, Роберт. Боюсь, это уже вошло у меня в привычку...
Когда Лестер ушёл, некоторое время Елизавета продолжала вышивать. В этом рукоделии её трудно было превзойти; в юности, когда у неё не было денег на достойные подарки сестре Марии и брату Эдуарду, она, бывало, часами, не жалея глаз, сидела за пяльцами, изготовляя их. Подобно музыке, вышивание успокаивало её и проясняло мысль, заставляя думать быстро и ясно. Поведение Роберта её не удивило; от старых привычек трудно отделаться, а его всю жизнь отличала пылкая любовь к собственной особе. Они всё это затеяли для того, чтобы подстраховаться на случай её смерти или испанского вторжения; они сомневались в мудрости проводимой ею политики, хотя за последние десять лет она не совершила ни единого промаха. Напуганные люди готовы на всё, даже такие, как Роберт, который при всей своей никчёмности всё же по-своему её любит. Все они завидовали Сесилу, который храбрее и проницательнее любого из них, и поэтому решили выместить на нём свою неуверенность в будущем. Всё это десятилетие она укрепляла свой авторитет, трон и страну, и нигде не было заметно ни малейших признаков недовольства до тех пор, пока в Англии не появилась Мария Стюарт. Она ввергла Шотландию в междоусобную войну, её корона запятнана кровью её супруга, защищая её, погибли тысячи людей из кланов Гамильтон и Гордон; подлец Босуэлл, попросивший убежища в Дании, стал пленником датского короля, его, как мужа Марии Стюарт, сочли ценным заложником, за которого можно получить большой выкуп. Все, кто связывал свою судьбу с ней, жестоко поплатились за это, и теперь, когда она оказалась в королевстве Елизаветы, вслед за нею появилось то, что сопровождало Марию повсюду — заговоры, измена и страх; а кончится это, как и предсказывал Сесил, кровопролитием. Она не убьёт Норфолка и не посадит в тюрьму других заговорщиков. Но она отправит его в Тауэр и будет надеяться, что он усвоит полученный урок, не расставшись при этом с головой. Она попытается предотвратить вспышки насилия, и, чтобы ни говорил Сесил, будет по-прежнему удерживать в Англии Марию Стюарт, поскольку не осмеливается её отпустить. Однако Марии тоже нужно показать, что затеянная интрига не сойдёт ей с рук.