Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров
Шрифт:
— Мне очень жаль, Елизавета, что вам пришлось снова все пережить, — сказал он.
— Но это помогло нам развеять опасные слухи, которые могли так нашей династии. Ради будущего детей и их безопасности я смогла пережить это, — успокоила его Елизавета.
— Я бы не стал говорить об их безопасности, — осторожно заметил муж. — Я не могу рассчитывать, что иностранные королевские семьи захотят принять их в свои объятия, пока фальшивые претенденты раскачивают основание моего трона! Но теперь мы снова можем пригласить к нам испанского посла.
— Похоже, вы всем довольны, — ровным голосом заметила
— Какое это имеет значение? — пожал плечами Генрих.
— Наверное, вы правы, — согласилась Елизавета.
— А что Джеймс Тайррелл — получит что-то на этом острове Уайт?
— Потерпите, дитя мое, — посоветовала ей Маргарита, легко касаясь ее руки.
Генрих с неудовольствием посмотрел на жену.
— Тайррелл еще получит по заслугам, — пообещал он, собирая свои бесконечные бумаги. — Он послужил моим целям. Попозже вы увидите — я сам займусь им.
На этот раз Генрих был излишне оптимистичен. Вера, основанная на страстном желании, умирает весьма трудно. Слишком много англичан хотели бы иметь королем сына Эдуарда IV. Архиепископ Мортон в качестве министра финансов оказался слишком умным вымогателем. Генрих всячески развивал торговлю с Фландрией, и от этого сильно пострадали купцы и торговцы Лондона. Они были настолько возмущены, что разгромили богатые пристани Стил-хауса, где иностранцы из ганзейских городов пожинали богатые плоды торговли, которых были лишены купцы Лондона. Король Тюдор был весьма практичным человеком, но у него отсутствовала связь с простыми людьми, — та самая связь, с помощью которой более слабые короли пользовались любовью народа. Поэтому, несмотря на все признания прямых участников преступления, которые добывались с таким трудом, и несмотря на кровавые подробности, которые тоже подтверждались, интерес и сочувствие к очередному самозванцу возрастали.
Слухи все время висели, как грозовое облако, над жизнями Тюдоров. Сначала они над ними подшучивали. Но по мере того, как проходили годы и в слухи верили или же делали вид, что верят, чтобы добиться своих корыстных целей, все больше и больше людей, — королевской семье становилось жить все сложнее. Они даже сами начали в чем-то сомневаться. Из-за этих слухов Генрих и Елизавета даже стали ближе друг к другу, так как слухи волновали обоих. Но слухи действовали на них по-разному. Генрих, чьи притязания на трон были весьма сомнительными, страдал от обиды и страха. А Елизавета, хотя она и волновалась за свою семью, никогда не отказывалась от смутной надежды. Она так старалась убедить себя в напрасном ожидании. Ведь она прекрасно понимала, что надеяться не на что, но…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Королеве не хватало денег, чтобы купить себе серебряные пряжки на туфли. Но у короля всегда находились деньги, чтобы оплачивать многочисленных шпионов. Когда он понял, что даже признания убийц не смогут заглушить слухи, что один из принцев остался в живых, он достал из своих тщательно охранявшихся сундуков золото и послал шпионов, чтобы те прочесали города Западной Европы и постарались проникнуть к вдовствующей герцогине Бургундской. Шпионы отсутствовали долго. Когда они вернулись и начали составлять мозаику
— Но может, его звали Осбек? — сомневались шпионы.
Они ни в чем не были уверены. Но все в один голос твердили, что он живет в процветающем городе Турне.
— Но почему тогда, — заметила Елизавета, которую призвали в покои короля, чтобы она тоже послушала сообщения, — почему он говорит на таком правильном английском?
— Жан де Ворбек, его отец, будучи свободным гражданином города, послал его в торговые дома Антверпена и Миддлбурга, где он постоянно сталкивался с английскими купцами, — ответила ей одна из ищеек Генриха.
— У нас есть доказательства, что он провел здесь время от Рождества до Пасхи.
— Не так уж много времени, чтобы прекрасно выучить язык, — скептически заметил сэр Вильям Стенли.
— Чтобы улучшить знание языка, сэр, его послали в Португалию в семью сэра Эдуарда Брэмптона, и он там оставался достаточно долго, — объяснили ему люди Генриха.
— Но это же все равно не Англия, — заметила Елизавета. Она вспомнила, как долго ее муж говорил с легким французским акцентом, несмотря на то, что родился в Англии.
— Вполне возможно, Ваше Величество, что этот молодой человек был действительно рожден в Англии, когда его родители жили здесь, — объяснил ей архиепископ Мортон. Он умел так прекрасно собирать воедино всю, часто противоречивую, информацию.
— Жан де Ворбек, как нам кажется, был крещеным евреем. И даже существует предположение, что ваш отец стал крестным отцом молодого человека, чтобы лучше развивалась торговля с Фландрией или еще по каким-либо другим причинам.
— Его родители умерли? — спросил лорд Стенли.
— Считают, что его мать Кэтрин де Фаро все еще жива.
— А что эта Кэтрин де Фаро, она очень красива? — спросил Джаспер со странной усмешкой. Он присутствовал при разговоре, сидя в кресле, — к которому его приковала болезнь.
— Об этом у нас нет сведений, милорд, — спокойно ответили ему информаторы. Казалось, их удивил его странный вопрос.
— Но возможно, если судить по тому, что молодой человек сам весьма привлекателен…
— Мой дорогой дядюшка, вы будто намекаете, что этот молодой человек не просто крестник моего отца? — резко поинтересовалась Елизавета.
— Мне кажется, что ваша нелепая идея будет разбита в пух и прах тем, что Его Величество никогда не назвал бы мальчика Питером или каким-то иным сокращением от этого имени типа Перкин…
— Вы не считаете, что нам следует узнать, каким образом этот Перкин оказался в Ирландии? — спросил лорд Стенли. Он был весьма земным человеком.
Архиепископ Мортон пролистал огромную кипу бумаг.
— Он приехал туда, чтобы путешествовать, вероятно, также из погони за приключениями. Кроме того, он помогал купцу из Бретани по имени Прежент Мено, который торгует бархатом и другими дорогими тканями, — ответил он.