Эллиниум: Пробуждение
Шрифт:
Девушка ловко несла в руках поднос, на котором стояли два украшенных драгоценными камнями золотых кубка, прозрачный графин с темно-рубиновым вином и сладости в аккуратной золотой чашке.
Очень грациозно лавируя между предметами мебели, загромождавшими тронный зал, она приблизилась к мужчинам и поставила поднос на столик, оказавшийся позади скамьи. Пристраивая поднос, она нагнулась вперед, между царем и сыном царя, ее спина прогнулась, из-за чего особенно явно обозначились под туникой упругие округлости её манящей фигуры. Девушка ненадолго задержалась в такой позе, улыбнувшись Пескарю.
– Позволь
Сариза закончила свою работу, отошла в сторону и скромно села в отдалении на мягкий пуфик, моргая длинными ресницами и не спуская взора с Пескаря.
– Попробуй вино, Пескарь, – предложил царь. – Прекрасный букет, оно приплыло в Кадм за полмира, из далеких виноградников Идрии.
Юноша поднял тяжелый кубок, приложился к нему и действительно был восхищен – ни разу ему не приходилось пробовать напитка со столь чарующим вкусом.
– У меня просто нет слов, владыка, – искренне сказал Пескарь. – Вино великолепно, словно солнечный луч в дождливый день.
– Отведай сладостей, – предложил царь. Юноша снова подчинился, взяв из чашки небольшой кусочек пастилы. Лакомство было сладким, но немного кислило, что придавало ему свежести.
– Восхитительно, велещедрый царь, – сказал Пескарь.
Василий, казалось, был доволен его ответами:
– У меня четверо детей, мой друг, – сказал он. – Старший сын, Пареций – мой наследник, ведёт дела в порту. Средний, Туруп, – начальник войска, ты видел его среди послов в Городе-в-Долине. Младший сын Пикул родился всего одну весну назад. К сожалению, его мать, царица Верия, умерла родами. Помимо сыновей, боги благословили меня одной дочерью. Не правда ли, Сариза хороша собой?
– Она прекрасней, чем это вино и эти сладости, высокославный царь, – нашелся Пескарь, бросив взгляд на девушку.
Сариза тут же отреагировала:
– Спасибо за эту незаслуженную похвалу, прекрасный воин, – голос её оказался очень мелодичным.
Василий рассмеялся.
– Смею надеяться, она прекрасней всех вин и всех сладостей мира! – с хитрой улыбкой заметил он. – Что ж, я рад, что вы поладили. – Он на мгновение замолчал. Вдруг со стороны рукотворного ручейка из медных чашечек, который Пескарь принял за алтарь Текущего, раздался мелодичный звон – как будто удар маленького гонга. Юноша лишь немного удивился, но царь почему-то принял этот звук за руководство к действию, – эх, мы так мило болтаем, что я хотел бы делать это целую вечность! Но государственные дела требуют моего участия. Боюсь, придётся внять их требованиям, как бы ни хотелось мне продолжить общение с тобой, сын царя!
«Да ведь он врёт! – неожиданно догадался Пескарь – Нет у него никаких дел». Первый раз в жизни он так ясно понял, что слышит ложь.
– Если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся обращаться ко мне, мой юный друг! – продолжил Василий. – Надеюсь, мы ещё увидимся, когда ты вернёшься с победой, – царь снова двумя руками пожал локоть Пескаря и, не дожидаясь ответа, встал. – Сариза, проводи нашего гостя.
Юноша не успел моргнуть, как царь уже исчез из тронного зала. Девушка грациозно поднялась
Прикосновение было мягким и неожиданно очень приятным. Сариза потянула юношу за собой, и тот, подчинившись, поднялся на ноги. Ступая медленно, она ставила одну ногу точно перед другой, так что Пескарь не мог не залюбоваться волнительным движением её бедер.
У самой двери, выводящей из тронного зала, она неожиданно обернулась к нему, обхватила его руками (юношу опьянил терпкий запах духов) и нежно поцеловала в щеку, после чего прошептала на ухо:
– Надеюсь, мы еще встретимся, сын царя, – после чего мгновенно исчезла за одним из гобеленов – не то в двери, не то в потайной нише.
Пескарь перевел дух и покинул царские покои.
10
– Расскажешь, что там было? – спросил Козлик, когда тем вечером они устраивались на ночлег во внутреннем дворе замка.
– Я до конца не уверен, – ответил Пескарь и добавил не без самодовольства, – но, по-моему, царь сватал за меня свою единственную дочь.
Козлик уважительно задрал брови:
– Прекрасный ход!
Пескарь не очень понял, что он имеет в виду, но решил не переспрашивать.
Поблизости пытался лечь поудобнее Ящерка.
– А знаете, что я слышал в городе? – спросил он и продолжил, не собираясь дожидаться ответа, – что раадосцы заключили союз с кентаврами, которые собираются напасть на Кадм не позднее нынешней осени.
– С кентаврами? – удивился Пескарь. – Ты имеешь в виду полулюдей-полулошадей?
– Их самых, – совершенно серьезно кивнул Ящерка.
– Где же они их отыскали? – недоверчиво спросил Пескарь.
– Я-то откуда знаю?
– Кентавры живут за землями таглаков и тураков, в Плоских землях, – пояснил Козлик. – Не думаю, что раадосским пиратам было бы легко стакнуться с ними. Никогда не слышал, чтобы кентавры забирались так далеко на север. Да им и неудобно должно быть ползать по камням и горам на своих копытах.
– Козы же как-то ползают, – сказал Ящерка. – И козлики.
– И ящерки тоже прекрасно себя на камнях чувствуют, – вспыхнул Козлик.
Ящерка ответил своей привычной полуулыбкой и не добавил ни слова.
– Думаешь, не может быть? – спросил Козлика Пескарь.
– Почему, может. Все когда-то бывает в первый раз.
– «Все когда-то бывает в первый раз», – повторил Пескарь, словно пробуя эту фразу на вкус. – Знаешь… я вообще не уверен, что слышал в своей жизни что-нибудь более умное.
Козлик засмеялся, польщённый:
– Дарю! Пользуйся на здоровье.
Эту ночь Пескарь спал неверным сном. Часто просыпался, ворочался на земле, замотавшись в плащ. К тому же под утро закапал небольшой дождик, стало прохладно и особенно неуютно. Воины Города-в-Долине были привычны к разным трудностям, но Пескарь в конце концов всё же окончательно проснулся и решил подняться на стену. Стражник, дежуривший здесь в этот раз, был ему незнаком. Они обменялись с Пескарём кивками.
Занималась заря. Из-за далёких алеющих гор на востоке поднимался глаз бога, полускрытый тучами.