Эллиниум: Пробуждение
Шрифт:
– Хайи! – вскричали воины Города-в-Долине, и их поддержали радостные крики кадмийцев.
– Пескарь-Камнемёт! – воскликнул кто-то из стоявших в строю.
– Камнемёт! – поддержали его другие голоса. – Праща! Меткий! Точный! Настигающий!
– Выбирай на вкус, воин, – сказал подошедший к юноше Рубач. – Мне нравится Камнемёт.
«Неужели уже свершилось? – не мог поверить себе Пескарь. – Теперь я мужчина?»
– Он же был безоружен, – неуверенно возразил юноша.
– Он был враг, – утвердил Рубач. – Но это твое дело. Ты можешь принять имя, когда захочешь. Пока ты трижды
Заметив, что Пескарь не соглашается ни на один из вариантов, воины перестали их предлагать.
– Пескарь-Тугодум! – рассмеялся кто-то.
– Пескарь-Длиннодум, – последним, с улыбкой сказал Козлик.
Через короткое время разведчики настигли поверженного раадосца, подхватили его под руки и ноги и потащили на пляж.
Когда его поднесли к войску, он уже начал приходить в себя, но все еще не мог встать на ноги. Он был молод, но уже не ребёнок – на лице его росла неухоженная чёрная борода; одет в рваные лохмотья. Голова и правое плечо его были залиты кровью.
– Ты здесь один? – спросил воевода кадмийцев, несильно пнув пленника в грудь. – Кто ещё с тобой?
Раадосец сплюнул красным на песок и улыбнулся окровавленным ртом, стоя на коленях.
– Пошёл ты под хвост осла, откуда выполз! – бесстрашно сказал он.
Воевода поморщился и кивнул головой. Несколько кадмийцев набросились на пленника и стали избивать его древками копий. Когда, по движению руки воеводы, они отошли в сторону, раадосец лежал на песке без движения. Он не стал закрываться от ударов, и один из них раскроил ему висок. Какой-то кадмийский воин наклонился к застывшему телу и вскоре заключил:
– Дохлый.
«По крайней мере, он был смелым, – подумал Пескарь. – Хоть и безоружный, но воин». Но вместо гордости почему-то ощутил сожаление. Может, в других обстоятельствах этот храбрец мог бы стать ему другом?
– К Аду эту падаль, – с омерзением сказал кадмийский воевода. – Идём дальше.
– Его можно было пытать и допросить, Сафир, – с сожалением сказал Рубач. – Это не пастух и не рыбак, а наблюдатель – при нем не было ни удочки, ни скота, ни корзинки для орехов.
– Можно было бы, но зачем терять время? – возразил воевода. – Мы и так всё знаем.
Рубач не стал спорить.
Воины направились прочь с пляжа, стараясь сохранять порядок во время движения. По лесам вокруг рассыпались разведчики кадмийцев, время от времени коротко перекликаясь птичьими голосами. Воины Грома шли впереди основной колонны, остальные кадмийцы скопом топали за ними.
Выбравшись на тропинку, поднимавшуюся в гору, Пескарь один раз оглянулся. Распластанное тело раадосца валялось на песке, расплываясь в наступающих сумерках.
12
Отряд шёл по лесной тропинке, которая забиралась все выше в гору. Вокруг не было ни души. Один раз на пути попалась бедная хижина, но внутри никого не было. Правда, было немного свежей еды – значит, хижина была не заброшенная. Должно быть, хозяин загодя узнал об их приближении и сбежал. Теперь можно было рассчитывать, что жители Доса наверняка знают о десанте на южном пляже.
Вскоре совсем стемнело,
Воины зажгли несколько факелов.
Наконец, отряд добрался до цели своего пути. Это был отрог холма со скальным обрывом в море, обрамлённый дюжиной деревьев. Среди них, словно царь-исполин, особенно выделялся толстенный грецкий орех. К отрогу вёл только один ровный и узкий подход от тропинки, который легко было бы оборонять.
Воевода кадмийцев выставил посты; воины развели костры и плотно поужинали. На следующий день, перед боем, завтрак должен быть совсем легким, чтобы не отяжелеть.
– Отсюда до Доса совсем близко, – сказал своим людям Рубач. – Не больше трёх тысяч шагов. Выступим с рассветом – чем меньше у них будет времени на подготовку, тем лучше.
Ночь прошла неспокойно. Несколько раз раздавались крики, в лагере поднимался шум. Рубач был наготове, но не приказывал фалангитам строиться.
– Лучники, бьют из леса, – сказал он. – Оставайтесь под деревьями. Пусть кадмийцы гоняются за ними ночью по горам, если хотят.
Пескарь едва мог сомкнуть глаза от волнения. Чтобы успокоиться, он решил поискать знакомые созвездия, благо ночь была безоблачной. Он легко нашёл Геллака, великого героя древности, с его огромной дубиной, которой он замахивается на медведицу, водоносицу с её ковшом, и двух братьев – Каспа и Полла.
«Вот Геллак вряд ли так тревожился перед битвой, – подумал Пескарь. – Хорошо всё-таки быть героем: ты тогда точно знаешь, что у тебя всё получится, и боги на твоей стороне…» Отвлечённый этой мыслью, он наконец задремал.
Когда рассвело, оказалось, что трое кадмийцев серьезно ранены и не могут продолжать поход, а одному стрела попала в шею, и он быстро истёк кровью.
Пескарь с интересом рассмотрел стрелу, которую нашел в траве – в Городе-в-Долине луки были не в ходу. Лёгкое, тщательно обструганное и потому абсолютно прямое древко, несколько перьев для стабилизации и зазубренный наконечник из железа. Было очень неприятно представлять себе, что будет, если такой вопьётся в тело.
Наконец, пришла пора выступать. Воины съели по небольшому куску вяленого мяса и оправились. Пескарь увидел, что одного из кадмийцев стошнило от страха. Глядя на него, он сам почувствовал робость. Но потом взглянул на оказавшегося поблизости старейшину Копьё – тот усмехался, глядя на труса, и Пескарь тут же воспрял духом. Все-таки кадмийцы – дрянные бойцы, ни в какое сравнение не идут с воинами Грома!
Раненых оставили под охраной пары лёгких пехотинцев.
– Двое из трёх не выживут, – спокойно сказал Рубач, бросив на стонущих от боли людей равнодушный взгляд.
Выйдя из лагеря, отряд шёл плотным строем, держа щиты наготове: воины Рубача впереди, воины Сафира сразу за ними. Вокруг по лесам так же, как и накануне, рыскали лёгкие разведчики кадмийцев. Ни следа ночных лучников они не обнаружили.
Вскоре тропинка перевалила через невысокий горный перевал и начала спускаться вниз, в долину Доса. Строения города уже были видны кое-где между деревьями.