Эльминстер в ярости
Шрифт:
Бывший боевой маг Рорскрин Мрелдрейк пытался казаться спокойным. Он сидел один в своей запертой и запечатанной магией темнице, но, конечно, его тюремщики следили за всем, что он делал — и слушали тоже.
Их требования были ясны. Поэтому, несмотря на успешную цепочку смертей в Ирлингстаре, Мрелдрейк вносил мелкие изменения, чтобы усовершенствовать способы использовать его магическую, похожую на призрака кромку
Но несмотря на их придирки, их постоянную мелкую критику, требования были исполнены. Лорд-констебль Ирлингстара был мёртв.
Так что Рорскрин Мрелдрейк с удовлетворением, хотя и усталым удовлетворением, взял перерыв от убийств в Ирлингстаре и от совершенствования будущих убийств, чтобы размять свои уставшие пальцы и выпить немного чая.
Он не был предателем. Совершённое им было ради блага Кормира — а значит, правильным и справедливым. Конечно, многие лорды и царедворцы с этим не согласятся, но злодеями были они, а не Мрелдрейк. Ох, этот чай… успокаивал. Да.
Только семьи заключённых лордов Ирлинстара могли не согласиться с его мнением о них, как о расходном материале. В конце концов, он даже от робких дворцовых писарей слышал слова о том, что это мерзавцы и смутьяны, без которых Кормир — и любая другая страна — станет только лучше. Так что не было ничего плохого или злодейского в том, чтобы использовать их как подопытных в его… экспериментах.
Со взрывами не повезло, но в ходе экспериментов подобные вещи случаются. Это были всего лишь непредусмотренные результаты попыток сложить его режущую кромку силы в виде ладони, чтобы попытаться взять зачарованные предметы издалека. Все эти попытки закончились катастрофой. Контакт между его кромкой и зачарованными предметами всегда заставлял магические вещи взрываться. И отдача всегда оставляла его без сознания и с головной болью ещё какое-то время после этого.
Даже самые упрямые из его тюремщиков, похоже, были сыты подобными происшествиями. Он случайно и ненамеренно доказал, что это не сработает — его кромку нельзя было использовать для работы с другой магией на расстоянии. Однако использование клинка силы только для разрезания глоток работало неплохо. Так что пускай рассечённые глотки принадлежат важным противникам.
Таким, как Мэншун, а ещё тот, кого зовут Эльминстером…
ГЛАВА 25.
ЭХО В ПЛЕТЕНИИ
— Я… я не знал, что драконам так интересны людские дела, - слабо сказал Харбранд.
– Разве мы для вас не просто, эм, еда?
— Заткнись, дурень, - предложил из-за спины Хокспайк.
Дракон снова хмыкнул глубоким громом, от которого задрожала пещера — и их задние зубы.
— Я начал свою жизнь не чёрным драконом, - сказал им он.
– Сейчас я зову себя Алоргловенемаусом, но на самом деле я человек — волшебник, превращённый своим собственным Искусством. Некогда меня боялись
— Братстве? Зентариме?
– спросил Харбранд.
— Да. Я Геспердан из Зентарима. Я превратился в дракона около ста лет назад, чтобы присматривать за магом Вангердагастом, самопровозглашённым стражем Кормира. Однажды он был одновременно королевским магом, придворным волшебником и истинным правителем королевства — и когда посчитал, что настало время, он покинул свой пост и принял драконье обличье. Я подозревал его тогда и подозреваю его сейчас.
— О?
– спросил Харбранд, начиная испытывать искренний интерес. Сначала он заговорил лишь затем, чтобы купить ещё несколько мгновений жизни, но…
— В самом деле, о. Несмотря на то, что в Искусстве он был слабее, он незаметно превратился в самого опасного волшебника-тирана из всех нас, его власть превзошла даже власть Мэншуна благодаря боевым магам, которыми он командовал. Я считал, что разрушение его планов — самая важная жизненная цель, которая только может быть у волшебника. Я по-прежнему так считаю.
— И что дальше?
— А дальше пришла Волшебная Чума и изменила всё. Боги посмеялись над нами.
— И как она тебя изменила? Ты заперт в теле дракона?
— Нет, но синий огонь навредил мне. Со мной случаются долгие периоды, когда я Алоргловенемаус — я имею в виду, долгие периоды, когда я вообще не помню, что был Гесперданом.
Харбранд и Хокспайк переглянулись. Им не нужно было что-то говорить, чтобы объяснить друг другу то, что партнёры только что мгновенно осознали. Если дракон — или Геспердан, или кто он там на самом деле — рассказал им об этом, это означало, что он не намерен позволить им прожить достаточно долго, чтобы передать эту информацию ещё кому-либо.
Иногда Иммерская крепость казалась тюрьмой, набитой безумными заключёнными, пытающимися заставить его присоединиться к ним.
Да, королевский лорд Лотан Дурнкаскин поистине был не в духе, признался он себе — и настроение только ухудшалось.
Даже в лучшие времена Иммерфорд был не самым спокойным городом, учитывая не уменьшающийсяяяяя список его бед, а сейчас на Дурнкаскина свалились не только Харклур, Мраксун и Феррад — ему нужно было разобраться с лордом Торнкреском.
Король Форил был достойным монархом, добрее и мудрее большинства других и намного менее жесток, но проблема с такими людьми была в том, что они восхищались решительными и находчивыми. Что означало, что время от времени они даровали титул решительным и находчивым, но не лучшим людям. Торнкреск пробыл лордом сколько, девять лет? Десять? И со своей бандой хорошо вооружённых наёмников он уже, прикрываясь тем, что якобы «верен тому, каким должен быть Кормир», вмешивается в дела по всему Иммерфорду, провоцируя жителей совершать нападения на слуг и инспекторов Короны и даже патрули пурпурных драконов.