Элохим, о Элохим
Шрифт:
Проснулись и ученики. Францисканец, Раввин и Мулла пали на колени, чтобы вознести утреннюю молитву Богу. Первый начал: "Отче наш", второй - "О всемогущий Адонаи", третий - "Алла акбар". Их голоса перебивали друг друга, наслаивались один на другой, создавая невнятный гул, весьма отдаленно напоминающий благость молитвы. Мовшович почувствовал, что это разнообразное выражение одной и той же идеи мешает и молящимся, и Господу. Тем более, что молящиеся начали раздражаться и швыряли друг в друга яростные взгляды и готовы были приступить к рукоприкладству. Чтобы методами физического воздействия
– Остановитесь, салобоны!.. разные слова у вас, разные молитвы. Но Господь один. Ваши слова путаются в его ушах, заглушая друг друга. У него может от них разболеться голова. Хотя по определению голова у Бога болеть не может. Потому что он всемогущ и может справиться с головной болью до ее возникновения. Но, дабы избежать этой возможной гипотетической боли, пусто будет у вас одна молитва:
– Господи, люби меня, как я люблю тебя, Господи...
– К вам это тоже относится, - обратился Мовшович к остальным ученикам. И все они упали на колени. В том числе Жук и Каменный Папа, которые в Бога не верили. Так как родились и жили в атеистическое время. И происшедшие в их детстве, юности и зрелости события позволяли им сомневаться в существовании Бога. Но что-то в их душах шелохнулось, возбудилась генетическая память, смутно подсказавшая им, что Бог есть. Что Он просто-напросто на некоторое время отвернулся от их страны. Позволил ее обитателям употребить данную им свободу воли не на добро, а на зло.
И все ученики, без исключения, воздели руки к небу и сказали:
– Господи, люби меня, как я люблю тебя, Господи.
И сверху послышался довольный вздох. Доказавший Мовшовичу, что все он сказал правильно. Что молитва его истинна и угодна Богу.
И тут раздался голос бывшего Владельца бесплодной смоковницы:
– Равви, утро настало, а если утро настало, то наступило и время омовения и завтрака. Но нет у нас воды для омовения, и, что важнее, нет у нас хлеба для завтрака. Не лучше ли все-таки обратиться к Господу с традиционными словами: "Хлеб наш насущный дай нам днесь". Владелец бесплодной смоковницы смиренно замолчал.
Мовшович задумался, но быстро отошел от задумчивости и произнес назидательно:
– Господь в бесконечной мудрости своей сам знает, что кому нужно. Кому - хлеба, кому - мяса, кому - по морде. Если нам нужен хлеб, он даст хлеб, если нам нужна вода, он даст воду. Не надо ничего просить у Господа. Кроме любви. Любите Господа, и он не оставит вас.
Ученики напряглись, искренне проорали:
– Господи, люби меня, как я люблю тебя, Господи!
– и через секунду оказались на берегу озера с чистейшей водой. А когда они совершили омовение, то увидели на берегу пять свежайших хлебов, а из воды выскочило семь судаков горячего копчения.
13 И на их восхитительный запах со всех сторон стали стекаться толпы людей. Которые не знали молитвы Мовшовича и по этой причине не имели хлебов для утоления голода. И собралось их числом до пяти тысяч. И все они хотели есть. Ученики стеной встали между хлебами и рыбами с одной стороны и голодными - с другой.
– Остановитесь, - сказал Мовшович, - вы что, в поте лица добывали хлеб сей? Вы то, напрягали мускулы, чтобы вытащить сети с этими рыбами? Вы то, разжигали огонь, чтобы закоптить их? Господь дал вам все, за то, что вы возлюбили Его. И если эти пять тысяч также возлюбят Господа, то хлебов и рыб хватит на всех.
И Мовшович протянул руки к пяти тысячам голодных. И пять тысяч голодных упали на колени. И пятитысячный смиренный шепот полетел в высочайшие бездны неба:
– Господи, люби меня, как я люблю тебя, Господи...
И в самое короткое время пять тысяч голодных, не считая двенадцати учеников и самого Мовшовича насытились пятью хлебами и семью копчеными судаками. А оставшими кусками наполнили семь корзин. Которые неизвестно почему тоже оказались на берегу озера.
А когда все насытились, к Мовшовичу подошли два Книжника и, вытирая носами замаслившиеся губы, сказали в один голос:
– Равви, - сказали они, - этого не может быть! Этого не может быть, Равви, - сказали они, - чтобы пятью хлебами и семью рыбами накормить пять тысяч человек.
– И еще двенадцать учеников, - добавил Черный.
– И тебя, Равви, - подсказал Рыжий.
– Вы это знаете?
– осведомился Мовшович.
– Знаем!
– твердо ответили Книжники и торжественно взмахнули носами.
– Вот-вот, - удовлетворенно кивнул Мовшович, - вы знаете, а они, указал он на пять тысяч человек, - не знают. Потому и сыты. Так что, мужики, не думайте о том, чего не может быть, а принимайте то, что есть. Ясно?
Носы книжников сначала задумчиво завибрировали, а потом в знак невозможности спорить с очевидностью покорно опустились, расшаркались и сделали реверанс.
А пять тысяч человек плюс двенадцать учеников, насытившись пищей телесной, ждали пищи духовной, ждали от Мовшовича слов, которые всколыхнули бы их души, смягчающим бальзамом легли на их сердца. Мовшович тоже жаждал высказаться, жаждал сказать слова, которые подпирали его глотку, напрягали диафрагму, заставляли трепетать язык. Слова, которые бы успокоили его самого, слушающих его и были бы угодны Господу.
14 Он посмотрел в небо и стал вспоминать слова из некогда бегло просмотренной книги. Особенно один кусок из нее, который произвел на него впечатление. Который он не совсем понял, И из которого запомнил лишь начало фраз: "Блажен, кто..." А что дальше?.. Проблема... Поэтому он во всем положился на Бога, глотку, диафрагму и язык и понес своими словами:
– Блаженны сильные Духом. Ибо они приблизят Царство Божие.
– Блаженны страждущие. Ибо без страдания нет блаженства.
– Блаженны сытые. Ибо думают не о животе, а о Духе.
Книжники возмущенно завертели носами, Францисканец в ужасе заткнул уши полами рясы. А Каменный Папа в восхищении ебнул себя по бедрам:
– Ну, Гришка, ну дает!..
А Жук солидно добавил:
– Интеллигент...
Мовшович, не обращая внимание на неодобрительное вращение носами, хлопанье полами рясы и голосовую поддержку соратников по прошлой жизни, продолжал: