Еловые дрова и мороженые маслята (Рассказы и повести)
Шрифт:
В начале лета чайки появлялись над озером только на заре. Они облетали берега и заливы, высматривали в воде мелкую рыбешку, ловили каких-то насекомых в прибрежной осоке, подолгу кружа над кустом травы, а закончив удачно охоту, торопились накормить своих птенцов.
В это время чайки никогда не задерживались долго на отмелях и косах, никогда не развлекались и не носились за пароходиком, а если и присаживались на песчаный островок, то лишь для того, чтобы немного передохнуть.
Но недавно в жизни чаек все изменилось - они стали спокойными и веселыми, будто только что окончили очень трудную работу. В жизни озерных чаек, действительно, произошло
Птенцов хорошо видно издали - они еще не белые, как взрослые птицы, а серые. Большие, нескладные, сидят они подальше от воды, втянув в плечи головки и внимательно поглядывая за родителями. А родители степенно расхаживают у самой воды, будто чего-то ждут. Потом по очереди взрослые чайки поднимаются на крыло и кружат высоко-высоко вверху.
Вот одна чайка громко закричала, вскинула крылья и помчалась к заливу. И тут же все остальные кружившиеся над островком птицы тоже на мгновение остановились в воздухе, тоже закричали и бросились вслед... В заливе началась охота. Одна, другая чайка ныряет в воду, промахивается, снова ныряет...
Рыбная ловля длится недолго. Чайки возвращаются обратно к птенцам. Птенцы торопятся навстречу, кричат, трясут крыльями. Родители отбиваются от наседающих птенцов. Потом шум стихает, и на песчаный островок снова приходит тишина.
Кажется, тишина пришла надолго - под полуденным солнцем успокоилась вода, скрылись в глубине стаи рыб. Но чайки вдруг разом поднимаются с песка и совершают над островком небольшой круг, приглашая птенцов следовать за собой. Птенцы неуклюже помахивают крыльями, отстают, снова догоняют взрослых птиц, и так все вместе чайки исчезают вдали.
Они улетают в ту сторону, откуда должен прийти речной трамвайчик. Нет, ему еще не время показаться на озере, пароходик еще стоит там, в начале своего сегодняшнего пути, у причала, еще не вздрогнула, не ожила первыми толчками машина, но чайки уже полетели навстречу, будто точно зная, который сейчас час.
Проходит много времени - и вот из-за поворота наконец показывается наш пароходик, а следом за ним белым, легким облачком вьются все наши чайки. Чайки падают в пенную воду за кормой, подхватывают на лету кусочки хлеба, кричат и сопровождают пароходик до самой пристани.
Так повторяется теперь изо дня в день, и каждый день, почти в одно и то же время, наши чайки, живущие теперь на песчаном островке, отправляются встречать пароходик. Бывает так, что этот пароходик запаздывает, но птицы, верные своему часу, все равно дожидаются его.
Когда над озером проносится ветер, когда этот ветер поднимает высокую крутую волну, чайки ведут себя по-другому. Тогда они не летят навстречу пароходику, а ждут его здесь, возле островка. Пароходик ныряет в волну, снова показывается на высоком, белом от пены гребне. Вокруг брызги. И даже в такую непогоду я нет-нет да и вижу возле речного трамвайчика чаек. Правда, на этот раз их совсем немного, нет среди них и птенцов, на этот раз нет на палубах и пассажиров - пассажиры все внизу, в каютах, и мне всегда кажется в такую буйную непогоду, что чайки летят к пароходику вовсе не за угощением, а просто по привычке.
Иногда эти чайки удивляют меня. С утра они веселы, игривы. Светит солнце, дует небольшой ветерок. Кажется, ничто не помешает сегодня этим белым птицам отправиться встречать пароходик. Но что-то не угадываю я, что-то лучше и раньше меня знают озерные
Проходит пятнадцать, много - тридцать минут, и ветер вдруг срывается тупым шквалом. Гудит под шальным ветром волна, в несколько минут все озеро сразу меняет цвет, становится серым, чужим, и вот уже из конца в конец озера катятся высокие, крутые валы. Гудит настоящий шторм.
Я издали вижу наш пароходик, такой маленький, такой слабенький среди бушующей воды. Он то скрывается в волнах, то снова появляется на гребне. Я очень переживаю тогда за людей, доверивших свою судьбу машине, и еще раз удивляюсь, как это простые птицы могут так точно заранее предвидеть непогоду.
А чаек, действительно, нигде не видно. На этот раз они даже не показались возле пароходика - видно, шторм слишком силен и даже этим быстрокрылым птицам не совладеть с ураганным ветром.
Но ураганы на нашем озере бывают недолго - уже через час-другой ревущий ветер начинает выдыхаться, стихать. Следом за ветром расплывается, исчезает белая пена, что недавно вскипала на гребнях волн, и только волна все еще рокочет, гудит у берега. А потом успокаивается и волна. Пароходик, отстоявшийся в заливе у причала, снова неторопливо гудит, трогается в обратный путь, показывается возле нашего песчаного островка, и тут одна за другой поднимаются на крыло наши чайки и быстро летят навстречу добрым людям, которые и на этот раз не откажутся угостить птиц чем-нибудь очень вкусным.
НОВОСЕЛЫ
Я сидел на берегу небольшой лесной речки и ловил рыбу. Рыба клевала плохо. Был полдень, а в полдень рыба обычно отдыхает. Я сидел и смотрел на удочку. В лесу было очень тихо. И тут совсем неподалеку от меня раздался легкий шум. Он нарастал.
Такой шум обычно поднимается в лесу, когда падает спиленное дерево. Сначала медленно, потом все быстрей и быстрей дерево валится вниз, шумит ветвями и листьями. И заканчивается этот нарастающий шум глухим и тяжелым ударом о землю.
Так было и на этот раз. За нарастающим шумом раздался треск ломающихся ветвей, а за ним тяжелый грохот упавшего ствола и плеск воды дерево вершиной упало в воду.
Я поднялся, воткнул удочку в песок и пошел туда, где только что рухнуло дерево. Мне очень хотелось узнать, что произошло там, почему дерево неожиданно упало на землю.
Я осторожно пробрался через кусты, окружившие речку, и наконец увидел большую осину. Вершина осины была в воде, а толстый нижний конец, комель, лежал на берегу возле невысокого пня. И рядом с пнем в траве кто-то шевелился.
Если бы я немного подумал, то обязательно сразу бы догадался, кто сидел возле пня. Но тут я почему-то не вспомнил о бобрах, которые умеют валить большие деревья.
А около сваленной осины на берегу действительно сидел бобр. Он внимательно посмотрел на меня, выставив вперед свою усатую мордочку, и снова принялся копошиться в траве около пня.
Нет, зверь-лесоруб совсем не собирался убегать прочь или нырять в воду - он занимался своими делами, хотя неподалеку стоял человек.
Я удивленно смотрел на самоуверенного лесозаготовителя и никак не мог понять, откуда взялся этот зверь, как попал в наш лес. Заповедник, где жили бобры, казалось, был так далеко от этих мест, что бобрам вряд ли удалось бы самостоятельно добраться сюда. "Постой, постой, - вспоминал я, - а ведь не так давно в газете писали, что в наши леса собираются выпускать бобров. Наверное, это и есть те самые новоселы".