Ем, чтобы похудеть

Выдревич Галина Сергеевна

– Рыбе нужна вода, а не воздух, - ответил он важно и сел на мес­то. Судя по тому, что он принялся сплевывать на пол, он явно почув­ствовал себя непринужденно. Филип взглянул на Лилию, но та и гла­зом не моргнула. Мужественно проговорив до конца омерзительно­го обеда, она встала со словами:

– А теперь, Филип, вы, наверное, хотите бай-бай. Встретимся за­втра в двенадцать за ленчем, если не увидимся раньше. Caffe latte (кофе с молоком франц.) нам подают в комнаты.

Это было уже чересчур, и Филип отчеканил:

– Нет, я бы хотел повидаться

с вами сейчас же, у меня в комнате, я приехал в такую даль исключительно по делу.

Он услышал, как мисс Эббот ахнула. Синьор Карелла, закуривав­ший вонючую сигару, ничего не заметил.

Как Филип и ожидал, оставшись наедине с Лилией, он перестал нервничать. Знакомое ощущение интеллектуального превосходства придало ему сил, и он гладко начал:

– Дорогая Лилия, не будем устраивать сцен. До приезда сюда я думал, что мне придется расспрашивать вас. Теперь такая необходи­мость отпала. Я знаю все. Кое-что мне рассказала мисс Эббот, ос­тальное я видел собственными глазами.

– Собственными глазами?
– повторила Лилия и, как он вспоминал позже, залилась краской.

– Да, что он, вероятно, хам и, уж во всяком случае, плебей.

– В Италии нет плебеев, - быстро возразила она.

Филип прикусил язык. Это были его собственные слова. Она до­конала его, прибавив:

– Он - сын зубного врача. Ну и что тут такого?

– Благодарю за сообщение. Как я вам уже доложил, мне это изве­стно. Мне известно также, что такое зубной врач в захудалом про­винциальном итальянском городке.

Ему не было это известно, но он предположил, что зубной врач - звание достаточно низкое. Лилия, как ни странно, не стала противо­речить, однако ядовито заметила:

– Вы меня удивляете, Филип, я всегда думала, что вы за равенст­во и все такое прочее.

– А я так думал, что синьор Карелла - представитель итальянской аристократии.

– Ну, мы просто написали это в телеграмме, чтобы не шокировать дражайшую миссис Герритон. Но это правда. Просто его семья - младшая ветвь. Всегда ведь семьи разветвляются. В вашей, напри­мер, есть кузен Джозеф.
– Она как нельзя более находчиво помяну­ла единственного нежелательного представителя клана Герритонов.
– Отец Джино - сама любезность. Карьера его идет очень успешно. В этом месяце он как раз переезжает из Монтериано в Поджибонси. Что касается меня, то мое ничтожное мнение таково: важно, каков чело­век. Но вы, конечно, со мной не согласитесь. Кстати, дядя у Джино, должна вам доложить, священник, все равно как пастор в Англии.

Филип прекрасно знал, чего стоят итальянские священники, и так долго распространялся на эту тему, что Лилия прервала его:

– Ну, хорошо, а его кузен - адвокат в Риме.

– Какой еще адвокат?

– Такой же, как вы, с той разницей, что у него уйма работы и он не может брать отпуск в любое время, когда захочет.

Она ужалила больно, но Филип постарался не показать виду. Он переменил тактику и мягким, примирительным тоном произнес сле­дующую тираду:

– Происходящее мне кажется скверным сном. Таким скверным, что дальше некуда. Если бы в этом человеке была хоть одна благо­родная черта, я бы еще мог тревожиться. А так - я возлагаю надеж­ды на время. Сейчас,

Лилия, он вас опутал, обманул, но скоро вы его раскусите. Ведь не может быть, чтобы вы, леди, привыкшая к благо­воспитанному обществу, могли долго выносить человека, чье поло­жение не выдерживает сравнения даже... даже с положением сына зубного врача королевской челяди в Англии. Я вас не виню. Винова­ты чары Италии. Вы знаете, я сам не раз им поддавался. И еще ви­новата мисс Эббот.

– Каролина? Почему? При чем тут Каролина?

– Мы ждали, что она...
– Филип сообразил, что ответ повлечет за собой неприятное объяснение, и, махнув рукой, продолжал: - Поэто­му я уверен, и вы в глубине души согласитесь со мной, что помолв­ка долго не продлится. Подумайте о своем доме, об Ирме! Я даже скажу: подумайте о нас. Вы же знаете, Лилия, вы для нас не просто родственница. Если вы на это пойдете, я потеряю сестру, а моя мать потеряет дочь.

Она как будто была тронута, во всяком случае, отвернулась и ска­зала:

– Я уже не могу разорвать помолвку.

– Бедная Лилия, - сказал он, искренне растроганный.
– Я знаю, как вам больно. Я приехал спасти вас, и хотя я человек кабинетный, но не побоюсь выступить против наглеца. Он просто-напросто на­хальный мальчишка. Думает, будто сможет заставить вас угрозами сдержать слово. Он спасует, когда увидит, что имеет дело с мужчи­ной.

Для того, что за этим последовало, требуется подобрать сравне­ние - удар, взрыв порохового склада, землетрясение... Филипа под­няло в воздух, хлопнуло о землю и утянуло в бездну. Лилия поверну­лась к своему доблестному защитнику со словами:

– Я буду благодарна вам, если вы, наконец, оставите меня в покое. И ваша мать тоже. Двенадцать лет вы меня воспитывали и мучили, больше я терпеть не желаю. Вы думаете, я дурочка? Думаете, бес­чувственная? Как же, помню, когда я пришла в ваш дом совсем мо­лоденькой новобрачной, и смотрели-то вы на меня свысока, доброго слова ни разу не сказали, каждый шаг обсуждали, а потом решили, что бывает и хуже. Ваша мать меня исправляла, ваша сестра делала мне выговоры, вы отпускали шуточки на мой счет, чтобы показать, какой вы умный! Даже когда Чарлз умер, мне все равно пришлось ходить в постромках, чтобы поддерживать честь вашего надутого се­мейства. Меня заперли в Состоне, заставили вести хозяйство, отня­ли всякую возможность снова выйти замуж. Нет уж, спасибо! Хва­тит! «Наглец»? «Нахальный мальчишка»? Сами вы наглец и нахаль­ный мальчишка. Нет, благодарение Богу, я теперь не боюсь никого, у меня есть Джино, и на этот раз я выхожу замуж по любви!

Эта грубая и одновременно справедливая отповедь потрясла Филипа. Но нестерпимая дерзость Лилии взвинтила его, и он тоже взо­рвался:

– А я запрещаю вам выходить за него! Вы, верно, презираете ме­ня, считаете слабым, ничтожным! Ошибаетесь! Вас, неблагодарную, дерзкую, презренную женщину, я все равно спасу, чтобы спасти Ир­му и наше доброе имя. Тут в городе я устрою такой скандал, что вы оба пожалеете, что встретились. Я не остановлюсь ни перед чем, кровь во мне кипит. Не советую смеяться. Язапрещаю вам выходить замуж за Кареллу и сейчас же скажу ему об этом.